За две недели Меф слышал голос Недогаврикова всего три иличетыре раза, когда тот отвечал по телефону. В остальное время им вполне хваталожестов. Если прежний приятель Улиты показывал на пылесос или швабру – этоозначало, что сегодня очередь Мефа убирать. Если с грохотом выдвигал в кухневторую табуретку – приглашение к столу. Если заходил к Мефу и демонстрировалпустой пакет – это переводилось: «Закончился хлеб. Топай в магазин!»

В первые дни Меф по привычке пытался произносить хотькакие-то слова. Ну, допустим, «доброе утро!». Недогавриков сдержанно кивал,подтверждая, что он вполне осознает тот факт, что утро не злое, а довольно-такидоброе, однако обмусоливать эту тему до бесконечности не имеет желания.

Тогда Меф и «привет!» перестал говорить к полномуудовольствию хозяина квартиры. Лишь дружелюбно кивал и получал в ответ не менеедружелюбный кивок. Вскоре Меф с удивлением обнаружил, что для нормальныхмужских отношений слова не особо и важны. Вполне достаточно кивка, рукопожатияили спокойной улыбки.

Похоже, речь как таковая возникла, когда в жизнь мужчиныпришла женщина и стала загружать его утомительными поручениями. Ну, например,выбить палицей шкуру мамонта или камнями загнать домой расшалившихся ребятишек.Мужская дружба в ту эпоху уже сложилась в своем современном варианте и особыхизменений не претерпела.

Когда Дафна вернулась, Мефу стало ясно, что пора искать себедругое жилище. Он подошел к Недогаврикову, ткнул себя пальцем в грудь и показална входную дверь. Недогавриков в ответ поднес левую руку к сердцу, а правойсделал «пока-пока!».

* * *

Бродя по городу, Мефодий и Дафна размышляли, где импоселиться.

– А если к Эссиорху? – предложила Дафна.

– У Эссиорха живет Корнелий. Он меня раз десять в деньбудет вызывать на дуэль, чтобы продемонстрировать, как он лихо цепляет флейтойза шкаф.

– Не издевайся!

– Я не издеваюсь. А у тебя он будет просить телефончик.

– Ты что, ревнуешь? – уловив новую для себяинтонацию, с любопытством спросила Даф.

– Ревнует – значит любит, – сказал Меф.

– Бред! Ревность – это как жидкость для разжиганиякостров, которую покупают неопытные туристы. Когда человек начинает подливатьревность в огонь любви, значит, огонь сам по себе уже едва горит. Или пламя негреет и хочется его усилить. В общем, что-то не в порядке, – убежденносказала Даф.

Она предложила Мефу не изобретать велосипед, а пойти постопам Эссиорха.

– Найдем неудачливую квартиру, в которой должно что-тослучиться, и поселимся там. Хозяева только спасибо нам скажут, – сказалаона.

Меф не возражал. Он предположил, что, если незаморачиваться, неудачливую квартиру можно найти еще до вечера. Главное, чтобыне на «Речном».

– Почему не на «Речном»? – удивилась Дафна.

– Там снимают Прасковья с Ромасюсиком. Не стоитособенно толпиться в одном районе. Хотя, конечно, странно, что они устроилисьтак скромно. Уверен, при минимальном желании Лигул разместил бы Прасковьювсемеро лучше. Дворец в Трансильвании, виллу в Ницце – мало ли у мракарезиденций?

– Лигул хочет, чтобы Прасковья освоилась в этом мире. Аосвоиться человек может, когда его не защищают от бытовых трудностей, –предположила Дафна.

– Ну так это еще не трудности! Если нужны трудности –то тогда не в Москву на «Речной вокзал», а куда-нибудь за Урал, в общагу. Тамбы шоколадного Ромасюсика сожрали в три минуты, а Прасковье пришлось бы зубамивыгрызать себе экологическую нишу, – сказал Мефодий.

Даф засмеялась.

– Выгрызать она научилась еще в Тартаре. Сейчас же ейнужно нечто совсем иное… Понять течение жизни, уловить ритм, – заметилаона.

* * *

Почти сразу обнаружилось, что Меф не наделен даромотыскивать неудачливые квартиры. Для этого тонкого умения он был слишкомпрямолинеен. Ему недоставало тонкости, чтобы осязать трепетную паутину бытия,не обрывая ее.

«Чтобы пришить пуговицу – нужна игла, а не лом!» – частоговорила ему Улита.

Тогда Дафна взяла поиски на себя. Меф удивился, когда передними вдруг выросла вывеска:

«Министерство образования Российской Федерации Институтгородского озеленения и цветоводства

Общежитие».

– Ты уверена, что ничего не перепутала? –поинтересовался Меф.

Даф стояла снаружи и согнутым пальцем выковыривала из толькочто купленного батона мякиш. Корку она всегда оставляла напоследок какзаслуженное и отсроченное удовольствие.

– Нет, – заверила его Даф, засовывая нос вгорбушку. – Через полтора месяца вот в этот угол должен въехать трейлер.Отказ тормозов. Крайнюю комнату снесет начисто, хотя дом и устоит.

– А хозяин комнаты? Он не пострадает?

– Не хозяин. Хозяйка… Она сейчас в Баку и пробудет тамеще полгода. Вот только как быть с трейлером? Он все равно должен во что-нибудьвъехать. В противном случае Тартар придерется, что мы меняем историю, –озабоченно сказала Дафна.

– Можно устроить, чтобы трейлер столкнулся с Мамаем напару минут раньше. Посадим Мамая за руль другого трейлера. Бух! И все получатудовольствие, – предложил Меф, заранее радуясь масштабности зрелища.

– Мамай – комиссионер мрака. Ты больше не имеешь праваего ни о чем просить, – категорично напомнила Даф.

Рука с батоном случайно оказалась слишком близко от головыМефа. Не удержавшись, Буслаев сделал быстрое движение.

– Только не корку! Я ее десять минут ковыряла! –завопила Даф.

– Ты маленькая жадина! – промычал Меф.

Рот у него был вместительный, что сказалось на размере оставшейсякорки.

– Не-е-ет! – простонала Даф.

– Против фактов не попрешь! Всегда так бывает: чембольше трясешься и отодвигаешь удовольствие – тем больше шансов, что у тебя егопопрут, – заявил Меф.

– Свинья ты все-таки! – Даф шмыгнула носом. –Так что будем делать с трейлером?

– Ничего. За полтора месяца что-нибудь придумаем. Вконце концов можно втупую прикатить десяток пустых мусорных баков и выстроитьих в ряд. Грохоту будет много, а общежитие не пострадает! – утешил ее Мефи решительно толкнул дверь общежития.