Он стоял у шкафа с лекарствами, деловито выщелкивая наладонь таблетки. Меф был послан на кухню за водой. Когда он вернулся, губыстарика уже не были синими.

– Вы циркач? – спросил Мефодий.

Старик ответил не сразу. Медленно, мелкими глотками выпилводу и поставил чашку на подоконник.

– Воздушный гимнаст, хотя сейчас в это непростоповерить. Ты когда-нибудь слышал о Сулержицком?

– Нет.

Азеф махнул рукой.

– Неважно. Поговорим о другом. Ты помог мне. Зачем?

– Ну надо же помогать людям… Вы не звали на помощь.Почему? – с интересом спросил Меф.

Старик покрутил в пальцах коробку, поставил ее на место ипальцем захлопнул шкафчик.

– Не люблю казаться слабым. Ты ведь тоже не любишь, нетак ли?

– Мало кто любит. Если только слабость не используетсякак атакующее оружие, – сказал Меф, вспоминая Вихрову. – Эти трое…Они вернутся?

Старик внимательно посмотрел на Буслаева. В его взгляде, какпоказалось Мефу, скрывалась ирония. Еще бы: шестнадцатилетний юнец с хвостомсветлых волос, чудом подшибивший налетчика банкой со сгущенкой, лезетпокровительствовать. Наглое, самоуверенное, хотя, возможно, не самое плохоепоколение.

– А если вернутся, ты что, будешь меня защищать?Наберем много банок со сгущенкой, с кукурузой, с зеленым горошком и устроимтотальную войну? – спросил он.

– Ну хотя бы попытаемся, – осторожно сказал Меф.

Азеф кивнул, оценив точность и искренность ответа.

– Что ж… Лучше вдвоем, чем одному. Но поначалупопытаюсь разобраться сам. Не в первый раз, – сказал он, кивнув нателефон.

В его тоне было нечто такое, что Меф почувствовал: Азефставит точку и просит его уйти.

– Ну как хотите! Если что – звоните! – сказалБуслаев и продиктовал свой номер.

Старик записал номер прямо на обоях, использовав ручку,болтавшуюся на нитке у телефона. Мефу показалось, для того, чтобы не обижатьсвоего молодого знакомого. Меф вышел на площадку и сел в лифт, чувствуя на себевнимательный, испытующий, почти физически ощутимый взгляд старика.

Кабина была уже внизу, а старик все смотрел на закрывшиесядвери лифта.

Внизу у подъезда Меф нашел свою сгущенку. От знакомства сзатылком банка не пострадала, хотя этикетка и была счесана последующим падениемна асфальт.

«На ужин пригодится», – решил Меф.

Характер страны – это усредненный характер ее жителей. Силастраны – это сумма характеров ее жителей.

Арифметика бытия

Сухой палец времени перекидывал на счетах жизни костяшкидней.

Нередко в районе полудня само собой получалось, что Мефоказывался недалеко от Большой Дмитровки. Стоило забыться, и ноги сами неслиего в канцелярию. Однако за две недели Меф уступил искушению лишь однажды. Ито, чтобы забрать свои вещи.

Отогнув сетку, Меф привычно наклонился, чтобы не задетьнижнюю перекладину строительных лесов. Жутко вспомнить, сколько синяков набил онее он сам, а еще больше высоченный Мошкин. Один Чимоданов был такого удачногодля быта размера, что поручни в метро, дверные притолоки и прочие неудобства, скоторыми постоянно сталкиваются высокие люди, не представляли для негоопасности. Даже подголовники автомобильных сидений оказывались у Чимоданова какраз на нужной высоте.

«Ты абсолютно среднестатистический пошляк абсолютносреднестатистического роста!» – внушала Чимоданову Улита.

У дверей резиденции Меф поймал себя на том, что трогаетязыком скол переднего зуба. Это был явный признак волнения, и, рассердившись насебя, Меф остановился. Он стоял и смотрел на дверь, известную ему так хорошо,что он с закрытыми глазами, находясь внутри, безошибочно определял, кто пришел.

Говоря откровенно, это было совсем не сложно. Мошкин обычноприоткрывал дверь едва-едва, а затем протискивался боком, точно опасалсяпобеспокоить кого-то своим слишком шумным появлением. Чимоданов, напротив,распахивал дверь пинком, так, что она врезалась ручкой в стену.

– Что, гады, не ждали? – громогласно вопрошал он ибывал очень смущен, когда «гадом, который не ждал», оказывался, скажем,задумчиво разглядывающий его Арей.

Ната, уверявшая всех, что у нее слабые руки, всегдаповорачивалась перед дверью боком и толкала ее бедром, издавая жалобныепризывы, чтобы кто-нибудь ей помог. Если никто не помогал – Вихрова неплохосправлялась и сама.

Арей открывал дверь решительно, уверенно, но входить неспешил и замирал на пороге, точно испытывая терпение притаившегося убийцы,который мог кинуться на него из полумрака. Именно по этому зазору между скрипоми шагами мечник и опознавался безошибочно.

Улита толкала дверь бедром, как и Вихрова, но не оттого, чтосчитала себя слабой, а потому, что руки у нее вечно бывали заняты покупками.При этом она обязательно что-нибудь роняла. Начинала поднимать, пыхтеть, громковыражать недовольство, и всем этим ярко обозначала свое присутствие в мире.

Воспоминания Мефа прервал шорох. Он оглянулся и увидел двухнадушенных суккубов, пробиравшихся под лесами. Обнаружившийся у них на путиБуслаев оказался для суккубов полной неожиданностью. Один зашаркал ножкой.Другой, знавший, что Меф никакой уже не наследник, принялся хорохориться и выпячиватьгрудь, но беспричинно струсил и тоже зашаркал ножкой.

Поняв, что он замечен и отступление невозможно, Меф толкнулдверь канцелярии. Пятое измерение впустило его неохотно. Несколько секунд оноприглядывалось к Буслаеву как к чужаку, с подозрением ощупывая его, как слепецощупывает пальцами лицо нового человека.

Эти несколько томительных секунд Буслаев видел обшарпанныестены и строительный мусор дома, пребывающего в состоянии хронического ремонта.Наконец Меф ощутил упругое дуновение иной реальности. Мир сгущенных красок ипляшущих теней надвинулся на него. Вот длинные заваленные пергаментами столы,вот скучные канцелярские шкафы с папками, а вот и лицемерно хлопающий глазкамипортрет Лигула. Все прежнее и все уже чужое.

Из сотрудников в канцелярии находились только Улита иЧимоданов. Мошкин и Ната куда-то слиняли. По этому признаку Меф определил, чтошефа нет, и немного расслабился.

Чимоданов встретил Мефа равнодушно, хотя не виделись они ужедовольно давно. Петруччо сидел за столом и что-то быстро строчил, часто окунаяперо в чернильницу. На нем была короткая, собственного изготовления жилетка,вместо ниток прошитая кожаными шнурами.