дело ваше.

— Гена, ты не против? — спросил Миня.

— Конечно же, нет, — спокойно ответил я, хотя оттого, что я был так бесцеремонно отвергнут, меня слегка покоробило.

Мы вошли в полутемную комнату, где около приборов с экранами сидели три лаборанта и что-то записывали на листах миллиметровки, освещенных настольными лампами. Несмотря на полумрак, в комнате было душно и жарко, и лаборанты сидели без рубашек — только в тренировочных штанах. Почепа подвел нас к свободному рабочему месту и включил прибор.

— Вот этот прибор, парни, называется микрофот. Сюда вставляется пленка — вот так. Изображение фокусируется на экране. Ваша задача совместить начало вот этой кривой с этой точкой на экране. Потом записать в клеточки на миллиметровке отсчеты кривых по вертикали. Затем вот так сдвигаете кадр и проделываете все то же самое для следующего кадра. Потом для следующего и так далее — до конца пленки. Когда пленка закончится, вставляете другую и все начинаете сначала. На миллиметровке обязательно записываете вот этот индекс обработанной пленки, дату оцифровки и фамилию обработчика. И так будет до самого конца практики. Понятно все?

— Конечно, — ответил я. — А что, другой работы вы нам давать не будете? — спросил я.

— Ну, если понадобится что-нибудь погрузить, перенести и тому подобное, то придется помочь, — ответил Олег Арсеньевич. — Другие вопросы имеются?

Все молчали.

— Если в процессе работы возникнут какие неясности, спрашивайте у лаборантов, у меня и вообще у тех, кто в курсе дела. Итак, двое остаются здесь, а третий — со мной.

Мы с Почепой спустились в нижнюю лабораторию, где он показал мое рабочее место.

— Вас, кажется, Геной зовут? — спросил он, доставая папиросу.

— Да. Гена Очерет.

— Вот, Гена, в этом шкафчике лежат необработанные пленки. После обработки будете складывать их в эти коробки. Не забывайте только записывать дату и свою фамилию на миллиметровках с результатами. Вам понятно все?

— Да, — кисло ответил я.

Олег Арсеньевич вопросительно посмотрел на меня, вынув изо рта незажженную папиросу.

— Вы, Гена, чем-то недовольны?

Я пожал плечами, но промолчал.

— Нет, вы не молчите. Давайте все неясности разрешать с самого начала, — спокойно ответил Почепа, пристально глядя мне в глаза.

— Да как вам сказать, Олег Арсеньевич. Я думал, что на инженерной практике мне поручат какую-нибудь инженерную работу, а не эту…

Работавшие в комнате сотрудники тихо хихикнули. Почепа снова внимательно посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Дорогой Гена, в этой лаборатории сидят инженеры и научные сотрудники — люди с высшим образованием. Посмотрите, какую работу они выполняют. Сортируют пленки по определенным признакам. Так что порученная вам работа — самая, что ни на есть инженерная или даже научная. Можно расценить по-разному, в зависимости от точки зрения. Это работа, которой занимается научный коллектив кафедры основ радиотехники. Так что давайте, трудитесь. Работа никогда и никому не дается по собственному заказу. Любая работа — не удовольствие, не отдых и не развлечение. Это необходимость, порой очень даже досадная. А удовольствие от работы человек может получать, как правило, только потом — в результате ее высококачественного и своевременного выполнения. Кстати, передайте своим товарищам, что все вы будете зачислены на должности лаборантов. И если правильно и в срок выполните задание, в конце месяца получите зарплату. Другие вопросы имеются?

— Вопросов, Олег Арсеньевич, больше нет, — ответил я, стараясь казаться довольным и оптимистичным.

— Ну, тогда с Богом. Я тоже пойду трудиться дальше.

Вечером в столовой сразу после ужина к нам снова подошел Почепа.

— Ну как, орлы, поработали?

— Стараемся, Олег Арсеньевич, как только можем, — ответил Миня, ковыряя спичкой в зубах.

— Пойдемте посмотрим, что вы там «настарались», — сказал Почепа и пошел по направлению к лаборатории.

Мы двинулись вслед за ним. Проверка началась с меня. Почепа бегло просмотрел все листы миллиметровки, проверил, на всех ли проставлены индексы пленок, фамилия обработчика и дата оцифровки. Затем он ловко одной рукой заправил в микрофот пленку и стал дотошно сверять записи с отсчетами на микрофоте.

— Так. Нормально. Только маловато, Гена. Медленно работаем. Надеюсь, что завтра вы освоитесь, и дело пойдет быстрее. Ну что ж, пойдем теперь на второй этаж. Посмотрим, как поработали Коля и вы… Простите, как Вас зовут? — обратился Почепа к Шурику.

— Ольшевский, — ответил Шурик.

— Это фамилия, а я спросил, как Вас зовут, — сказал Почепа, отворяя дверь рабочей комнаты моих сокурсников.

— Ну, Ольшевский Александр Михайлович, — смущенно ответил Шурик.

— Очень приятно, Александр Михайлович. А ничего, если «Михайлович» я буду временно опускать? — пошутил Почепа.

Мы с Миней рассмеялись, а Шурик, еще больше смущаясь и густо краснея, скороговоркой ответил:

— Конечно. Конечно, Олег Арсеньевич.

Дальше все пошло так же, как и при проверке моей работы. Просмотрев листы Мини, Почепа заключил:

— Коля успел немного больше остальных, но это, очевидно, потому, что он уже имеет опыт в такой обработке. Верно?

— Наверное верно, — ответил Миня, пожимая плечами.

— С завтрашнего дня будете работать самостоятельно. Завтра я уезжаю первой электричкой. Приеду в конце месяца и проверю результаты вашей работы. Не забывайте заносить все сведения о выполненной работе в книгу регистрации. По ней я буду ориентироваться, какая у вас производительность. Вопросы ко мне имеются?

— Нет. Пока все ясно, — ответил за всех Миня.

— Ну, тогда отдыхайте, а завтра в семь тридцать в столовую на завтрак. Потом сразу же на труд праведный. По всем организационным вопросам обращаться к Борису Галактионычу Кошевому. По научным — к Михаилу Всеволодовичу Буднику. За сегодняшнюю работу всем спасибо. Все. До завтра вы свободны.

Ободренные тем, что Почепа завтра уезжает и появится на полигоне только в конце месяца, мои сокурсники шли в свой домик в бодром настроении. А мое расположение духа было прескверным. Ведь я ожидал, что на инженерной практике мне поручат разрабатывать схему какого-нибудь блока или, на худой конец, что-то паять, налаживать, осваивать какой-либо современный прибор, вести измерения, дежурить у передатчика или у регистратора. И вдруг я получаю работу какого-то там обработчика пленок. Зачем тогда меня учили теоретическим основам электротехники и радиотехники, усилителям и всему прочему, что мы изучали на кафедрах радиофакультета? Да эту работу можно поручить любой девчонке с семью классами, и она с нею великолепно справится! Какой от нее толк для формирования будущего инженера? А считается ведь, что практика у нас на кафедре с такой классной наукой! Так ведь можно дойти до того, что заставлять наших практикантов сортиры чистить. Это же не просто сортиры, а сортиры полевой научно-исследовательской лаборатории!

Мои размышления прервал Шурик Ольшевский:

— Ну что, Генка, пойдем к нам — «пулю» распишем?