завоевания «жизненного пространства» для германского народа, прежде всего на востоке Европы; и расовая теория, ядром которой стал антисемитизм, объявивший евреев козлами отпущения за все земные мерзости и неурядицы.

При первом поверхностном взгляде на авторов XIX в., которые пропагандировали социал-дарвинистские, расовые и антисемитские лозунги, может показаться, что это были эксцентричные одиночки, которых всерьез можно не принимать. Однако круг сторонников и почитателей их идей был весьма велик, а многие из созданных ими химер в годы нацистской диктатуры стали частью официальной политической доктрины. Речь не идет о таких обскурантистах и ариософах, как Йорг Ланц фон Либенфельс, основавший «Орден новых тамплиеров», или мюнхенский мистик Альфред Шулер, который носился с бредовой идеей излечить от безумия Фридриха Ницше, исполнив перед ним корибантский ритуальный танец (затея провалилась за неимением необходимых для танца медных лат). Речь идет о весьма уважаемых в свое время людях, которые пользовались влиянием не только в Германии, но и в Европе.

Сам Чарлз Дарвин не может нести никакой ответственности за искаженное толкование его учения и идеологизацию принципа «борьбы за существование». Он писал о биологическом понятии расы в совершенно нейтральном и безоценочном смысле. Что касается врача Вильгельма Шалльмейера, который в Германии считается основателем расовой гигиены, то здесь уже дело обстоит сложнее. Шалльмейер не утверждал о существовании качественного различия между расами. Для него единственной мерой суждения о человеке служила социальная полезность последнего. Чтобы обеспечить появление как можно большего числа полезных людей, необходимо поощрять и регулировать продолжение рода. У женщины нет более высокого призвания, чем быть женой и матерью. Чем больше детей у нее будет, тем лучше. А чтобы это были здоровые дети, следует ввести анкеты расово-гигиенического контроля. Поэтому Шалльмейер требовал стерилизации «физически или душевно неполноценных» людей и высылки из страны всех инвалидов. А это уже, конечно, довольно сомнительные методы с точки зрения гуманизма.

Еще радикальнее были настроены современники Шалльмейера, врач Альфред Плётц и землевладелец Александр Тилле, которые подчеркивали в первую очередь особую ценность германской расы. В книге «Основы расовой гигиены» (1895) Плётц настаивал на необходимости «выпалывания» больных и слабых людей. Он даже предлагал предписывать супружеским парам, до какого возраста они могут зачинать детей, и требовал убивать каждого ребенка, появившегося позднее установленного срока. Тилле, анонимно выпустивший опус «Народная служба» (1893), писал, что следует беспощадно выбраковывать детей с дурной наследственностью, которых «общество терпит только из сострадания и которые все равно погибнут». Они не имеют права не только на «продолжение рода, но и даже на существование»[207]. Так что нацисты — задолго до возникновения современной — создали собственную программу эвтаназии, т. е. умерщвления неизлечимо больных и душевнобольных людей. Тилле громогласно требовал «жизненного пространства для немцев» и обосновывал право более сильной расы уничтожать слабейшую: «Если та не имеет способности сопротивляться, то не имеет и права на существование».

Уже в кон. XIX в. можно встретить и элементы будущей гиммлеровской программы выведения идеальной расовой породы людей — «Лебенсборн». Так, пражский профессор философии Христиан фон Эренфельс предлагал ввести с этой целью практику искусственного оплодотворения и узаконить для расово безупречных мужчин полигамию (многоженство).

Идеей превосходства германской расы над остальными были пропитаны необычайно популярные на рубеже веков исторические романы Феликса Дана, иррационалиста и пангерманца чистейшей воды, и ярого бисмаркианца Густава Фрейтага. Ее усердно насаждали известные расовые теоретики Пауль де Лагард (1827–1891), написавший «Германские сочинения», и автор нашумевшей книги «Рембрандт как воспитатель» Юлиус Лангбен (1851–1907). Но если мысли Лагарда трудно назвать расистскими, то у Лангбена отчетливо выступал расово окрашенный антисемитизм.

Лагард утверждал, что только немцы обладают душой, в отличие от прочих народов, которые являются всего лишь «человеческим сырьем». Он протестовал против эмиграции людей из рейха, утверждая, что на чужбине они теряют свою германскую сущность, и требовал восточной колонизации, поскольку «не индустрия, а только земледелие, животноводство и торговля могут сделать Германию богатой и процветающей»[208]. Такие аграрно-романтические представления были широко распространены в различных кругах немецкого общества и легли затем в основу концепции «кровь и почва» нацистского аграрного теоретика Вальтера Дарре.

Лангбен мечтал о «пангерманской федерации» и искал корни арийской расы не в Индии, а на берегах Северного моря, откуда она будет повелевать остальным миром. Такого же мнения придерживался и женатый на дочери великого композитора Рихарда Вагнера (1813–1883) Еве, натурализовавшийся в Германии сын британского адмирала Хьюстон Стюарт Чемберлен (1855–1927). Его огромный полумистический труд «Основы XIX века» (1899), наполненный множеством сведений из биологии, ботаники, искусства, музыки, философии, истории, привел в неописуемый восторг кайзера Вильгельма II, который не хуже любого литературного агента усердно рекомендовал эту книгу объемом в 1200 стр. своему окружению. Труд Чемберлена послужил и образцом для главного теоретика национал-социализма Альфреда Розенберга, считавшего автора «истинным художником, формирующим историю». Чемберлен полагал, что человеческие расы наделены неодинаковыми способностями, а «германцы принадлежат к той группе особо одаренных рас, которую называют арийцами». Они «физически и духовно превосходят всех прочих людей», поэтому призваны стать «владыками мира»[209].

К началу XX столетия широкое распространение получили концепции о вековой расовой борьбе между германцами и славянами. Согласно этой теории, именно германцы принесли культуру в Восточную Европу, прежде всего в Польшу и Прибалтику. Следовало поэтому вернуть эти области в состав Германской империи. А Лагард предлагал, кроме того, выселить оттуда, а заодно и из Германии и Австрии всех евреев в Палестину. В своем сочинении «Евреи и индогерманцы» (1887) он обвинял евреев в расовом высокомерии и сравнивал их с вредными паразитами, которых «нельзя перевоспитать, а следует уничтожить как можно быстрее и основательнее». Такое сравнение стало позднее излюбленной метафорой радикального антисемитизма.

Лангбен, со своей стороны, различал благородных и неблагородных евреев и утверждал, что в Германии в основном проживают, к сожалению, вторые: «… за каждый народ бог и дьявол ведут борьбу между собой. Сегодняшние евреи попали преимущественно под власть дьявола». Поэтому любой «честный и мужественный немец» обязан бороться против них.

Последовательным антисемитом был и Рихард Вагнер, который в своем знаменитом трактате «Иудаизм в музыке» (1850) провозгласил, что «иудаизм — это нечистая совесть современной цивилизации», уже всё «взявшей под свой контроль». В другой работе, «Познай самого себя», Вагнер приписывал евреям абсолютное превосходство во зле и характеризовал их как «пластичных демонов упадка человечества», из-за которых суждено погибнуть немцам. Откровенным антисемитом был и широко известный экономист и социалист Ойген Дюринг (1833–1921), который в целом отклонял расовые учения, но требовал «беспощадного искоренения евреев», которые угрожают самому существованию арийской расы.

Фанатичным антисемитом был также Герман Альвардт, который