партий. В речи перед промышленниками 20 февраля канцлер четко заявил, что должен иметь всю полноту власти для сокрушения противников режима. Непредвиденный случай позволил резко ускорить этот процесс. В ночь с 27 на 28 февраля запылало здание рейхстага. Трудно сказать, был ли поджог запланированной провокацией нацистов или делом рук схваченного в горящем здании бывшего коммуниста, психически неуравновешенного молодого голландца Маринуса ван дер Люббе, в декабре 1933 г. приговоренного Имперским судом в Лейпциге к смертной казни. Однако доказать на суде причастность коммунистов к поджогу не удалось даже Герингу. Уже после войны свидетель на Нюрнбергском процессе, бывший ординарец Рема Ханс Крузе заявил, что поджог совершили 23 штурмовика по приказу Рема и с одобрения Геринга. Все они как нежелательные свидетели были расстреляны в «ночь длинных ножей».

Пожар немедленно объявили коммунистическим сигналом к государственному перевороту. Уже через несколько часов почти все руководители компартии и ее депутаты рейхстага были арестованы, коммунистическая пресса и некоторые издания социал-демократической партии запрещались. 28 февраля появился президентский Указ «О защите народа и государства», временно отменявший основные конституционные права и свободы. Полиция получила право проводить аресты без предъявления мотивов и доказательств. Отменялись неприкосновенность жилища и собственности, тайна переписки и телефонных разговоров, свобода слова, собраний и прессы. Вместо статьи о пожизненном заключении за государственные преступления вводилась смертная казнь. Вслед за коммунистами пришла очередь и социал-демократов, которых Геринг уже 28 февраля попытался обвинить в соучастии в поджоге. Этот документ, узаконивший беззаконие, продлевался еще дважды и действовал до самого краха Третьего рейха, поддерживая в Германии перманентное состояние чрезвычайной ситуации. С принятием указа предвыборная кампания перешла в стадию откровенного террора. В уличных схватках с обеих сторон погибло 69 человек, несколько сотен получили тяжелые ранения. К середине марта только в Пруссии в тюрьмах и импровизированных концлагерях оказалось 100 тыс. политических противников нацистского режима.

Выборы 5 марта принесли правительству абсолютное большинство. Нацисты, националисты и «Стальной шлем», образовавшие «Черно-красно-белый боевой фронт», получили 53% голосов. Террор оказался чрезвычайно действенным средством, но, тем не менее, КПГ получила 12,3%, а СДПГ собрала 18,3% голосов. Даже в обстановке террора за рабочие партии не побоялось проголосовать 12 млн. чел. Нацисты, правда, получили больше всех — 17,27 млн. голосов. Но это составило 44% избирателей, так что большинство немцев по-прежнему было настроено против Гитлера. Католические партии Центра и БНП, получив 13,9% голосов, даже немного улучшили свои прежние показатели.

Однако и в новом рейхстаге правительство не имело большинства в две трети мест, необходимого для принятия закона о предоставлении кабинету чрезвычайных полномочий, а фактически — для установления личной диктатуры фюрера. Лишь путем угроз и уговоров Гитлеру удалось добиться согласия остальных буржуазных партий. Против закона голосовала только уже изрядно поредевшая фракция СДПГ, депутаты-коммунисты уже были в концлагерях или эмиграции. Принятый 23 марта «Закон о преодолении бедственного положения народа и государства» давал кабинету право издавать любые законы без утверждения рейхстага. Веймарская конституция практически была отменена (хотя формально она продолжала действовать до 1 апреля 1937 г.). Теперь диктатура Гитлера получила юридическое обоснование, что делало канцлера независимым не только от парламента, но и от президента. Консервативные партнеры Гитлера потеряли свои позиции, хотя и пытались апеллировать к Гинденбургу. Кроме того, — и это было главным следствием только что упомянутого закона — отныне никакое легальное сопротивление новому тоталитарному государству было невозможно. Итог подвела официальная нацистская газета «Фёлькишер Беобахтер»: «На четыре года Гитлер получил все, что необходимо для спасения Германии. В негативном смысле — для искоренения разлагающего народ марксизма, в позитивном — для создания нового народного сообщества»[213].

Унификация

Унификация, под которой понимается процесс создания тоталитарной однопартийной системы, проходила стремительными темпами. За пять месяцев Гитлер добился того, на что итальянскому фашизму потребовалось пять лет. Правда, Гугенберг, не желавший уступать Гитлеру всю полноту власти, настаивал сохранить за президентом право участвовать в выработке законов. Но старый господин настолько устал от бремени власти, что счел за благо практически отойти от государственных дел. Это вполне отвечало нежеланию Гитлера ставить себя в какую-нибудь зависимость от непредсказуемости и строптивости Гинденбурга.

Первым шагом к унификации явилась ликвидация самостоятельности германских земель, которые на протяжении веков упорно отстаивали свою автономию. Метод был очень прост. Нацисты в ультимативной форме потребовали своего участия в земельных правительствах, прежде всего — контроля над полицией и юстицией. Если местные власти сопротивлялись, в игру вступал министр внутренних дел Фрик, который издавал постановление о немедленном смещении земельных кабинетов и замене их назначенными Берлином рейхскомиссарами. Чистка началась уже в день выборов 5 марта с Гамбурга, за которым на следующий день последовали Бремен и Любек, затем Гессен, Саксония, Баден, Вюртемберг. Вечером 9 марта последним было разогнано баварское правительство.

31 марта Гитлер и Фрик, впервые использовав чрезвычайные полномочия, издали декрет о роспуске и переформировании всех земельных ландтагов, кроме прусского, который полностью контролировался Герингом. 7 апреля был издан второй декрет об учреждении в землях нового поста — райхсштатгальтера (имперского наместника), имевшего право формировать и смещать местные правительства, распускать ландтаги, назначать и увольнять чиновников и судей. В Пруссии наместника назначал сам канцлер, не спрашивая согласия президента, любимец которого Папен был заменен самим фюрером, сразу сделавшим главой прусского кабинета Геринга. Тот немедленно заявил в ландтаге, что является «в первую очередь вернейшим паладином своего фюрера Адольфа Гитлера»[214]. Так была уничтожена исконная федеральная структура Германии. В январе 1934 г. ландтаги были упразднены окончательно, а прежние права земель переданы центральной имперской власти.

После этого начался второй этап — унификация партий, профсоюзов и прочих организаций. Первой жертвой пала КПГ, все парламентские мандаты которой были объявлены недействительными. 26 марта было конфисковано все имущество компартии, которая практически оказалась ликвидированной, хотя формального ее запрета так и не произошло.

С социал-демократической партией, которая в Веймарской республике политически не была столь изолирована, как коммунисты, приходилось действовать осторожнее. Первый удар нацисты нанесли по ее союзникам — военизированному «Рейхсбаннеру», повсеместно запрещенному к концу марта, и профсоюзам, бесславно капитулировавшим. Это было тем более удивительно, что социал-демократические «свободные профсоюзы» насчитывали 4,5 млн. чел., но не сделали ни малейшей попытки оказать Гитлеру сопротивление. Более того, 9 апреля их лидеры заверили канцлера в готовности к лояльному сотрудничеству с новой властью и даже предложили ему назначить в профсоюзы особого рейхскомиссара. Капитулировали также католические (1 млн. членов) и либеральные (500 тыс.) профсоюзы.

Разумеется, позиции профсоюзов были весьма ослаблены невиданной безработицей, а нацисты, со своей стороны, громогласно обещали проводить политику создания новых рабочих мест. В результате, уже