справедливо заметил лидер партии Центра Людвиг Каас, Гитлер родился не в крохотном австрийском городке Браунау, а в Версале.

С приходом зыбкой стабилизации начались короткие германские «золотые двадцатые годы». Промышленное производство превысило довоенный уровень, росли торговля и заработная плата, строились многоэтажные жилые дома из кирпича и бетона, общественные здания, фабрики и заводы. Появились огромные универмаги и роскошные рестораны, заполненные клиентами. По вечерам улицы крупных городов заливали сполохи световой рекламы. Германия оживала и прихорашивалась.

Во 2-й пол. 20-х гг. Веймарская республика добилась значительных успехов в самых различных сферах жизни. Летом 1928 г. в Германии состоялся ряд общенациональных и международных выставок — «Питание» в Берлине, «Человек» в Штутгарте, «Техника современного города» в Дрездене, «Печать» в Кёльне, «Техника и домоводство» в Мюнхене. Они наглядно демонстрировали высокий уровень и огромный потенциал немецкой науки и техники. В апреле 1928 г. летчики Герман Кёль и барон Гюнтер фон Хюнефельд на самолете «Бремен» совершили первый трансатлантический перелет, за который президент США Калвин Кулидж лично вручил им американские летные медали.

Веймарская республика была, вероятно, самой читающей страной. Она занимала первое место в мире по количеству издаваемых газет и второе, после США, по числу журналов. На двух жителей Германии, включая детей, приходилась одна газета, которую можно было выписать, купить в киоске или у разносчиков, оглашавших улицу громкими выкриками сенсационных новостей. Обычно экономные немцы предпочитали выписывать местные издания, сообщавшие о важнейших событиях в городе или округе, особенно интересовавших их читателей. В 1929 г. издательский концерн Ульштейнов впервые начал принимать фотоснимки по телеграфу, что делало публикации более злободневными.

Широкое распространение в веймарской Германии получили физкультура и спорт. Государство и местные власти выделяли на это значительные средства. Часто в роли меценатов выступали предприниматели, заинтересованные в здоровых рабочих, к тому же гоняющих мяч, а не устраивавших уличные демонстрации. Звезды спорта пользовались популярностью, не уступавшей популярности киноактеров. По опросу, проведенному среди старшеклассников, их кумиром, опередив президента Гинденбурга, оказался чемпион мира, боксер в тяжелом весе Макс Шмелинг, радиорепортажи о поединках которого немцы были готовы слушать даже и глубокой ночью. Не меньшим авторитетом пользовался среди молодежи и знаменитый автогонщик Манфред фон Браухич.

В нач. 30-х гг. в Германии насчитывалось 7,5 млн. любителей спорта, из них 900 тыс. женщин. Самыми распространенными видами спорта являлись гимнастика и футбол, третье место занимала легкая атлетика. Популярностью пользовалось и плавание, причем здесь имел место модный бум, начавшийся уже в 20-е гг.: на смену вызывавшим теперь смех женским бабушкиным купальным костюмам из цветного ситца с оборками, а то и чулками, пришли купальники из эластичных материалов, подчеркивавшие фигуру. Мужчины вместо трусов до колен стали пользоваться треугольными плавками из шерсти.

По выходным городские жители независимо от возраста, пола и социального положения устремлялись за город. Весьма распространенным был ближний туризм — пешеходный, велосипедный, автобусный и железнодорожный. Вокзалы и автостанции осаждались людьми с рюкзаками и палатками. Бывало, в воскресенье, более миллиона берлинцев (четверть его населения) брали штурмом поезда. Учащиеся и студенты во время каникул небольшими организованными группами бродили по Гарцу, Шварцвальду, лесистой Тюрингии, отправлялись на мекленбургские озера, в заросшую вереском Люнебургскую пустошь или даже в соседние Австрию, Данию, Чехословакию.

Особое место в повседневной жизни немцев играли пивные, расположенные почти на каждом углу. В них можно было перекусить, выпить пива, почитать свежую газету, поиграть в настольную игру, пообщаться с приятелями и даже провести собрание какой-нибудь организации. Пивные были и центрами местной политической жизни, о направленности которой было нетрудно догадаться, увидя на стенах портреты кайзера Вильгельма, Гинденбурга или Бебеля. Хозяева охотно предоставляли свои заведения для политических собраний, поскольку это увеличивало их доход, а то и вступали в партии только затем, чтобы привлечь новых посетителей. В свое время сам Фридрих Эберт имел в Бремене пивную с модной новинкой — бильярдом. Владельцем берлинской пивной был и отец Густава Штреземана.

Заметим, что, поскольку пивные являлись центрами местной партийной жизни, это затрудняло привлечение в партии женщин, которые заглядывали в пивные крайне редко, да и то обычно в сопровождении мужчин.

Интеллектуалы и республика

В Германии противники парламентаризма выступали как с левых, так и с правых позиций, внешне диаметрально противоположных, но внутреннее глубоко родственных. Разумеется, поддерживали Веймарскую республику коммунистические интеллектуалы, которые жили в ожидании новой настоящей революции и рассматривали данную республику как завуалированную форму фашизма, предрекая ей смерть в тот час, когда пролетариат раскусит ее подлинную сущность. Как кратковременный эпизод немецкой истории рассматривали республику и правые идеологи.

Весьма влиятельной в обществе была также группа университетских профессоров, которые, за немногим исключением, также были убежденными противниками новой системы, поскольку та не раз (хотя и безуспешно) пыталась ограничить их привилегии и несла, по их мнению, ответственность за инфляцию, в результате которой уменьшилось их жалованье.

Трагедией Веймарской республики можно считать то обстоятельство, что именно в тот момент, когда экономическая и политическая стабилизация открывала перед ней благоприятные шансы на будущее, большинство интеллектуалов повернулось к ней спиной. Одни писатели, такие как Людвиг Рубинер, Бертольт Брехт, Иоганнес Бехер, повернули к коммунизму. Другие, такие как Арнольд Броннен или Ханс Йост, были очарованы идеями национал-социализма. Третьи, как Франц Верфель и Вальтер Хазенклевер, взамен своего прежнего революционного воодушевления погрузились в религиозные, оккультномистические и экзистенциалистские переживания. Открытые выступления ученых или писателей в защиту республики были редкостью. Когда в 1922 г. Томас Манн призвал профессоров и студентов Берлинского университета поддержать Веймарское демократическое государство, это был глас вопиющего в пустыне, а слушатели устроили оратору настоящую обструкцию.

Помимо Томаса Манна новорожденную демократию принял и другой выдающийся немецкий писатель — живший в Швейцарии Герман Гессе. Но примечательно, что и они не верили в ее прочность и долгую жизнь. Оба были убеждены в неотвратимом закате общества западного типа и предрекали неизбежность ожесточенной борьбы между анархическим и авторитарным путями развития. Глубоким скептицизмом был проникнут философский роман Манна «Волшебная гора» (1924), в котором отчетливо звучало сомнение в том, что в состоянии охватившего Европу кризиса может восторжествовать гуманный разум. Ощущение нарастающего безумия человечества с необычайной выразительностью передал Гессе в романе «Степной волк» (1927). Из других авторов следует назвать Эриха Кёстнера, в романе которого «Фабиан» (1931), посвященном годам экономического кризиса, изображалось мрачное и безысходное состояние немецкого общества. Никакого проблеска надежды, только чувство общей виновности и повальное духовное сумасшествие. Широко распространившееся тогда убеждение в том, что общество морально полностью разложилось, приводит к тому, что в литературе и театре на первый план выдвигается фигура авантюриста и мошенника без