Те, без тени испуга, подошли на расстояние вытянутой руки. Сёстры, как по команде, вытянули шеи, и едва не касались носами лиц пришельцев, гадая, как такие слабые создания сумели опередить их без помощи своего волшебства? Серебряной птицы видно не было, да и садиться на скалах она не умела — это точно!

Они втягивали уже порядком забытый запах человеческого тела, а люди, очень медленно и осторожно, подняли руки, коснувшись их носов, чуть скользнули пальцами по губам…

Приятно. Этот короткий образ они передали друг другу одновременно.

А парочка двуногих неожиданно повернулась, и зашагала к провалу пещеры, всё время оборачиваясь, и маня повелительниц воздуха руками, приглашая следовать за собой. Хилья секунду помялась. Одно дело идти в пещеру с сестрой, а с незнакомцами…Что у них на уме? Но чуткое восприятие волн, идущих от людей, быстро развеяло зародившееся сомнение — от хищника-убийцы всегда исходит эманация угрозы и смерти, скрыть которую невозможно. А эти двое спокойны, их души поют, радуясь предстоящему событию. Что-то очень важное должно случиться.

В пещерах мрак наступает резко и сразу, словно какой-то шутник выключает свет. Столь же быстро уходят все звуки внешнего мира, каменная твердь надёжно укрывает голоса подземного мира от постороннего вмешательства. Ветры тут свои, не знающие свободы небесных просторов, но ведающие все тропы тёмного лабиринта. Здесь по-особому говорит вода, то капая с потолка, то предупреждая рёвом потока в тесном русле об опасных омутах, попав в которые навсегда останешься в плену бесконечной череды затопленных гротов.

Люди шли впереди, освещая себе дорогу осколками звёзд, лучи которых терзали глаза сёстёр. Лесавесима двигалась следом, её перья чуть светились в темноте, и этого света было достаточно, чтобы и Хилья видела стены, уступы, и не натыкалась на препятствия — ночное зрение у обеих было превосходным, даже свет звёзд позволял им успешно охотиться в темноте.

Но в пещере присутствовало ещё что-то. Странный запах дразнил обоняние, и хозяйки ветров сразу узнали в нем…самих себя. Нет, их собственный запах давно и надолго поселился в пещере, но был скорее тонким ароматом, намёком на то, что у удобного жилища уже есть хозяева. Этот же просто пьянил, заставив сестёр ускорить шаг, так что в огромный зал они вошли первыми.

Обстановка каменного дома, созданного самой природой, осталась прежней. Привычно шумела вода, в протоке которой Лесавесима и прятала припасы: мясо и фрукты, принесённые из долины. Всё так же тихо шумел ветер, его шёпот едва улавливал даже тончайший слух крылатых созданий. На месте были и каменные клыки — Хилья постоянно веселила свою сестру, становясь рядом с их частоколом, и, обнажив собственные, притворно рычала, пытаясь испугать темноту. Всё было на месте, за малым исключением.

Прямо в центре зала, в небольшой выемке, оперевшись друг на друга, стояли два яйца. Лесавесима и Хилья дружно бросились вперёд, и замерли в миллиметре от блестящих скорлупой сокровищниц, шумно втягивая воздух, напоённый ароматом зарождающейся жизни. Их глаза вспыхнули огнём, а серая охотница сбросила маску невзрачной молнии, мелькающей в небе, и залилась безумным многоцветием…

Увлечённые бесценным подарком, они даже не заметили ухода людей — те на цыпочках пятились к выходу, изо всех сил стараясь не шуметь, и даже притушили фонари, чтобы не спугнуть чудо, произошедшее у них на глазах…

Ольга с Миррой всю ночь не сомкнули глаз, наблюдая за происходящим и в «аквариуме», и в Океанесе. Шёл решающий этап — передача будущих детей на попечение Хильи и Лесавесимы. В бренном мире это, конечно, выглядело совсем по другому — холодное сознание девушки-киборга торило дорожку к пламенеющим сознаниям двух эволэков. Лошадей решили не гнать, и пока пара крылатых созданий только получила осознание факта существования детёнышей, то есть самих себя: в искусственных матках лаборатории биологического воспроизводства уже вовсю шёл процесс формирования двойняшек, и связь заработала в обратном направлении. Теперь уже связка гнала информацию не по схеме Океанес-Человек-Компьютер, а наоборот, в частности, аромат яиц, приведший в такой восторг сестёр, генерировался Аммой — та проанализировала состав околоплодной жидкости и выдала наиболее близкий флюид.

Что самое отрадное, души юноши и девушки хорошо среагировали: было серьёзное опасение, что, получив в Океанесе дитя, эволэк вообще не захочет оттуда возвращаться. Это было самым слабым звеном в «якорной цепи», вызвавшим очень горячие споры экспериментаторов. Ведь на Измере ситуация была принципиально иной — там уже взрослые особи своим коллективным сознанием вытянули-таки заупрямившегося Лиса, да и находились миллионы «детей» в нашем мире.

Но, решено было рискнуть и тут. К счастью, пока оснований для паники не было: канал по-прежнему был открыт и чист, как первый снег.

Элан решил пойти ещё дальше. Деилес остался вообще без поддержки, то есть, потомства у него не было, и должен был, по идее, выйти самостоятельно, под влиянием устремления разума Лесавесимы. Ещё более рисковый шаг, абсолютно вынужденный — Ольга и без того будет работать на пределе, обслуживая сразу шесть связок, а Амму решили особо не нагружать, ей забот хватает. Поставив на кон половину души, эволэк хотел получить ответ на очень важный вопрос: если в будущем удастся готовить коллег, способных, как он, работать с парой существ (а, что это получится, он не сомневался), то хватит ли одного дитя на двоих? Вытащит ли одна половинка разума из пучин Великой Реки следом за собой вторую?

Положительный результат сулил слишком серьёзную выгоду — не требовалось дополнительных интеллектуальных ресурсов для поддержки «лишних» каналов связки ОЧК. А эти ресурсы были более чем серьёзные: мощнейший ИР, Ольга, не без труда справлялась с шестью, а если в Океанесе сразу окажется сотня эволэков, занимаясь комплексной отработкой экосистемы планеты? А если хотя бы четверть из них будет работать над парами зверей, птиц или растений, что тогда прикажете делать?

Это стремление ответить на все вопросы разом Ольга охарактеризовала одним словом — авантюра, и попыталась убедить подопечного не гнаться сразу за тремя зайцами, но без толку, Элан стоял насмерть!

А теперь он стоял за стеклом. Ханнеле «грела яйца», а её напарник только что «принёс из долины» ворох сухих листьев, в сплетённом из лиан мешке — требовалось усовершенствовать «гнездо». Впрочем, кавычки, были не уместны. Пол потерял первозданную белизну, и гнездо было вполне настоящее, из настоящей листвы.

— Я себя чувствую очень и очень глупо, — сказала Ольга, растягивая слова.

Мирра, не отрываясь от созерцания происходящего, спросила куратора:

— С чего это?

Та ответила не сразу. Супруг не обещал, что работа будет лёгкая, да и трудности её не пугали. Она могла решать самые заковыристые задачи, строить логические цепочки почти любой сложности, но…

— Я занимаюсь делом, которое не в состоянии осмыслить, — тихо ответила Ольга.

Вид она при этом имела весьма удручённый, даже можно сказать подавленный. Мирра, шокированная увиденным, решительно не понимала причины такого настроения куратора. Железная леди предстала в неожиданном свете, сбросив доспехи, явив миру мягкую, ранимую душу. Или это только кажется от усталости?..