В зал ввалилась Афалия. Слабая, передвигающаяся ещё исключительно «застенчивым» способом, то есть, держась за стены во избежание падения, она уже умудрялась доставлять массу неприятностей — сидеть в палате не желала, пропадая по всему институту. Девушку благородного происхождения вечно приходилось искать, прежде чем затащить на процедуры! То она в одном из «аквариумов» наблюдает за ещё не «всплывшими» коллегами, то в своей комнате, то в чужой. Ясный ум, всё тот же острый язычок. Эволэк, пару недель как вернувшийся из Великой Реки, на такое не способен! И Линара туда же!

— Как вы этого добились? — Виктор Иванович, понимая, что спрашивать увлечённых котятами людей бесполезно, задал вопрос Афалии.

Та привалилась к стене и, прикрыв глаза, переводила дух:

— Элана спросите, когда вернётся, это всё-таки его идея. А я лично ни черта не понимаю, как такое вообще возможно…

Девушка рассмеялась так громко, что все присутствующие повернули головы и зашикали: уже накормленные молоком братик с сестричкой, насухо вытертые, заснули в объятиях Линары.

Лесавесима и Хилья лежали, распластавшись на каменной площадке, перед входом в пещеру (места едва хватило для двоих). Расслабленные крылья, у первой левое, у второй правое, свисали в пропасть, ловя порывы ветра.

Дожди и грозы, беспрерывно терзавшие горы и долины последние недели, кончились. Солнце щедро заливало светом землю, и сёстры нежились в его лучах. Всё-таки их надёжный каменный дом хорош в непогоду, но раз тучи ушли в дальние дали, то лучше побыть на свежем воздухе.

Светило, и без того жаркое на такой высоте, било перпендикулярно склону, так что было очень тепло, тепло настолько, что они вынесли свои сокровища наружу. Яйца лежали, а точнее стояли, в небольшом рукотворном гнезде из камней, веток и листьев прямо у чёрного зева пещеры. Лесавесима и Хилья лежали головами к кладке, прижавшись друг к другу боками, и переплетя длинные хвосты. Их носы касались скорлупы двух яиц: одно ржаво-рыжего цвета, второе бежевого. Тепловые сенсоры на мордочках позволяли замерять температуру гнезда, всех поверхностей яиц, и дрёма крылатых существ время от времени нарушалась. Они то поворачивали бесценные дары — прятали в тень сильно нагретую сторону, подставляя лучам более прохладную — то на какое-то время, особенно в полдень, засыпали их листьями, сберегая от ненужного перегрева.

Каждый новый день их жизни был наполнен счастьем, душевным теплом, что они дарили друг другу, и сладостным ожиданием великого события. Они могли бы так ждать вечность, согреваемые ласковыми лучами солнца, но ждать вечно не пришлось…

Обе сестры одновременно проснулись как от толчка — длинные шеи вздёрнули головы вверх, красивые глаза вмиг распахнулись. Впрочем, почему как? Спросонья они подумали, что почудилось, но оба яйца туже снова почти синхронно содрогнулись. Хилья и Лесавесима тут же оказались на ногах, в испуге замерев над своими чадами. Неужели пора? Два овала в хитросплетении веток и камней снова шевельнулись, и подруги тут же потеряли головы от счастья.

«Ну, с Богом!» — подумала Мирра, с напряжением глядя на Элана и Ханнеле.

За стеклом странная парочка стояла на четвереньках, припав к искусственным маткам — те уже вибрировали, дети, пока неуверенно, пытались пробиться наружу.

Ольга всё также невозмутимо восседала на своём троне. Генерируемый ей зов нарастал все последние дни, синхронно с ростом крылатых созданий. Было очень важно правильно рассчитать момент, когда сила псевдосознания дитя достигнет максимума, тогда и должен состояться акт деторождения — уже в двух случаях удалось добиться абсолютного соответствия! И это была её заслуга. Денно и нощно она анализировала тысячи составляющих: параметры роста эмбрионов, соотносила течение времени в Океанесе и в окружающем пространстве (оно не всегда шло ритмично и неудержимо, особенно при выходах из погружения Афалии и Линары), следила за жизненными ритмами Лесавесимы и Хильи. Собственно, именно её неустанный труд и был ключом к успеху. Она сама и стала спасительным якорем, без которого эволэк всегда очертя голову кидался в жизнь зазеркалья, отрекаясь от былой жизни.

Мирра кинулась от прозрачной стены к терминалу.

— Что там Деилес, думает выходить? — с тревогой в голосе спросила она.

Волноваться именно сейчас и стоило. Лесавесима и Деилес находились в разных ЭМ, но спаяны намертво, и как они поведут себя в такой ситуации, не бралась предсказать ни Ольга, ни Амма — обе в один голос отказались строить прогнозы. Чудо в розовом при этом, покрутив пальцем у виска, выдала следом непечатную тираду, смысл которой можно выразить так: Элан — самоуверенная амёба, мнящая о собственных способностях невесть что, и вообще, лучше его усыпить, пока он не утащил с собой на тот свет ещё и Ханнеле.

Они толком не знали чего ожидать. Выйдет ли девушка самостоятельно, в случае проблем у Лиса, или тот мёртвым грузом прижмёт её «ко дну»?

— Пока всё нормально, — ровным тоном сказала Ольга. — Реакция во втором ЭМ пошла, и нарастает!

Деилес рвался в небеса. Давно превратилась в едва видимую точку торчащая среди пенных валов скала, ставшая его временным пристанищем. Мир трещал по швам, сквозь пока едва видимую щель открывался Путь, тот самый, которого он так долго ждал здесь, в северных водах, дорожку к которому указывал внутренний голос. Он не жалел сил, боясь опоздать, понимая, что невечным будет этот прорыв — скоро он закроется, и дорога в мир, мир из которого он пришёл сюда, навсегда останется недоступной.

Да, постепенно он забудет прошлую жизнь, и будет вполне счастлив тут, среди своих братьев и сестёр, пока неумолимое время не возьмёт своё, и он однажды в последний раз поднимется в это небо. А дальше? Дальше его ждёт новый мир, такой же непростой, и в тоже время удивительный, но…

Он не забыл до конца. Не забыл тех, кого оставил там, тех, кто звал его к себе. И поэтому, разрывая от натуги мышцы, он мчался всё выше и выше…

Лидер Клана Воды следила за происходящим с таким напряжением, что костяшки пальцев, впившихся в подлокотники, побелели.

— Пока всё хорошо, — едва слышно прошептала она, видя, что события в обоих эфирных мирах развиваются почти синхронно.

Хилья и Лесавесима трепетали от предвкушения свидания со своими чадами, нетерпеливо допрыгивая вверх — от махов сильных крыльев в воздухе кружила листва. Радость переполняла их сердца, голоса детей затопили разум…

Но серая молния испытывала тревогу, беспрестанно озираясь. Словно что-то очень важное она забыла, и это что-то, панически боясь опоздать, гналось следом. В вышине, словно острый клык вспорол ткань небосвода. Чёрный провал, ведущий неизвестно куда, постоянно приковывал взгляд, и она ждала…

— Проклятье! — голос Люды резанул паническими нотками. — Элан замедляется!

— Вижу, — ответила Ольга холодным тоном.

Хилья, видя беспокойство подруги, занервничала сама. Её душа разрывалась пополам: одна стремилась на зов дитя, вторая, не желая расставаться с сестрой, тянула назад.