занять изгибы дороги, по которым проходит спуск к Заале, а две другие дивизии, под командованием маршала Калькрейта, получили приказ завладеть мостом Фрейбурга через Унштрут, чтобы обеспечить армии переход через этот приток Заале.

Тщетно заботиться на войне о многом, если не позаботился обо всём: враг вас настигнет именно из-за того, что вы упустили. Пренебречь Кёзенской долиной было в эту минуту столь же опасно, как оставить Наполеону Ландграфенберг.

Маршал Даву, которого Наполеон отправил в Наумбург, соединял с величайшей прямотой редкую твердость и несгибаемую суровость. Он был особенно бдителен как из-за любви к долгу, так и из-за природного недостатка, состоящего в величайшей слабости зрения. С трудом различая предметы, он старался рассмотреть их вблизи: увидев их сам, он заставлял увидеть их и других; он непрестанно осаждал расспросами свое окружение, не давая себе передышки и не оставляя ее никому, пока не мог счесть себя достаточно информированным, и никогда не покорялся жизни в неуверенности, в какой засыпают многие генералы, отдавая на волю случая славу и жизни солдат. Вечером Даву лично отправился разведать, что происходит в Кёзенской долине. Несколько пленников, захваченных в ходе вылазки, сообщили ему, что приближается большая прусская армия, ведомая королем, принцами и герцогом Брауншвейгским. Он тотчас послал батальон к Кёзенскому мосту и предписал войскам быть на ногах с середины ночи, дабы прежде неприятеля занять высоты, доминирующие над Заале. В это время минуту в Наумбурге находился Бернадотт, имевший приказ двигаться туда, куда он сочтет более полезным, и в особенности содействовать Даву, если тот будет в нем нуждаться. Даву отправился в Наумбург, поделился с Бернадоттом тем, что узнал, предложил ему сражаться вместе и даже перейти под его командование, ибо 46 тысяч человек, которыми они располагали вместе, были не чрезмерной силой против 80 тысяч, которые молва приписывала прусской армии. Даву настаивал, приводя серьезнейшие доводы. Если бы на месте Бернадотта был маршал Ланн или кто-нибудь еще, не пришлось бы терять время на тщетные объяснения. Великодушный Ланн при появлении неприятеля расцеловал бы и злейшего соперника и сражался бы с величайшей преданностью. Но Бернадотт, истолковав приказы Наполеона самым ложным образом, захотел во что бы то ни стало уйти из Наумбурга и передвинуться на Дорнбург, где неприятель вовсе не обнаруживался. Откуда могло взяться такое странное решение? Оно происходило из отвратительного чувства, которое нередко заставляет приносить в жертву человеческую кровь и спасение государства, – из зависти, ненависти и мстительности. Бернадотт испытывал к Даву величайшую неприязнь, основанную на самых легкомысленных причинах. А потому отбыл, предоставив Даву самому себе. Последний остался с тремя пехотными дивизиями и тремя полками легкой кавалерии. Бернадотт увел даже драгунскую дивизию, откомандированную от кавалерийского резерва для сопровождения первого и третьего корпусов, которой не мог распоряжаться единолично.

Между тем Даву не колебался в принятом решении. Он решил преградить путь неприятелю и скорее погибнуть, чем оставить открытой дорогу, которую Наполеон хотел во что бы ни стало закрыть. В ночь с 13-го на 14-е Даву двинулся к Кёзенскому мосту с 26 тысячами человек Гюдена, Фриана и Морана. Дивизии эти состояли по большей части из пехоты, к счастью, наилучшей в армии, ибо дисциплина у несгибаемого маршала была железной. Именно с этими 26-ю тысячами он собирался разгромить 70 тысяч, по словам одних, 80 тысяч, по словам других, а в действительности 66 тысяч человек. Что до солдат, они не привыкли пересчитывать неприятеля, каким бы многочисленным он ни был.

Подняв солдат задолго до рассвета, маршал перешел Кёзенский мост, который занял накануне вечером, и к шести утра вышел с дивизией Фриана на высоты, формировавшие один из склонов котловины Хассенхаузена. Несколько минут спустя на противоположной стороне показались пруссаки. Обе армии могли бы видеть друг друга на двух оконечностях этого своеобразного амфитеатра, если бы туман, окутавший в тот час поле битвы у Йены, не окутал и поле у Ауэрштедта. Впереди двигалась прусская дивизия Шметтау, предшествуемая кавалерийским авангардом в шестьсот всадников под командованием Блюхера. За ней следовал король с герцогом Брауншвейгским и маршалом Мёллендорфом. Генерал Блюхер спустился к болотистому ручью на дне котловины, миновал мостик и стал шагом всходить по дороге, когда наткнулся на подразделение французской кавалерии под командованием полковника Бурка и капитана Юло. В результате короткой пистолетной перестрелки через туман французы взяли в плен нескольких пруссаков и вернулись после этой дерзкой разведки в строй под защиту 25-го линейного под предводительством Даву. Тот приказал выставить несколько артиллерийских орудий прямо на дорогу и стрелять картечью по шестистам всадникам генерала Блюхера, которые вскоре были рассеяны. Конная батарея, следовавшая за всадниками, была захвачена двумя ротами 25-го и приведена в Хассенхаузен.

Первая же стычка открыла всю серьезность положения. Предстояло большое сражение. Тем не менее начало сражения откладывалось до того времени, когда рассеется туман, ибо невозможно было ни той, ни другой стороне предпринимать какие-либо серьезные движения в присутствии невидимого врага. Благодаря отсрочке, Даву успел должным образом расположить дивизию Гюдена, прибывшую первой и состоявшую из четырех линейных и шести егерских эскадронов. Восемьдесят пятый линейный полк он поместил в деревне Хассенхаузен, а поскольку справа от Хассенхаузена (справа от французов), но несколько впереди, находилась небольшая ивовая роща, он расставил в ней множество стрелков, которые открыли смертоносный огонь по прусской линии. Три других полка были расположены справа от деревни, два из них развернуты и построены в двойную линию, третий представлял собой колонну, готовую сформировать каре на фланге дивизии. Участок слева от Хассенхаузена был оставлен для войск Морана, что до войск Фриана, их позиция должна была определяться обстоятельствами сражения.

Король Пруссии, герцог Брауншвейгский и маршал Мёллендорф, перейдя через ручей вместе с дивизией Шметтау, совещались при виде расположений, обнаруженных ими перед Хассенхаузеном, следует ли атаковать их без промедления. Герцог Брауншвейгский хотел дождаться дивизии Вартенслебена, чтобы действовать объединившись; но король и Мёллендорф считали, что не нужно откладывать сражение. Вдобавок ружейная пальба стала такой горячей, что следовало на нее отвечать и вступать в бой немедленно. Развернули дивизию Шметтау напротив участка, занятого французами, который должен был стать осью сражения. Попытались отвечать французским стрелкам, скрытым в роще, но безрезультатно, ибо, помимо меткости, стрелки обладали еще и убежищем. Тогда передвинулись несколько вправо от Хассенхаузена (вправо для французов, влево для пруссаков), дабы защититься от навесного смертоносного огня. Дивизия Шметтау приблизилась к линиям французской пехоты, чтобы открыть огонь, и, поскольку туман начал рассеиваться, обнаружила пехоту дивизии Гюдена выстроившейся справа от Хассенхаузена. Генерал Блюхер при таком зрелище собрал свою многочисленную кавалерию и, описав дугу, атаковал дивизию Гюдена