Иггельд покачал головой.

– Ко мне воинов набежало столько, что горы трещат.Лучше подумай насчет продовольствия. У меня все закрома полны, но если осадазатянется, то может не хватить… Мы могли бы на драконах перебрасывать в Долинузерно, а еще лучше – сразу муку. Лучше не затягивать, мои закрома, я ужесказал, не бездонные…

Антланец сказал бодро:

– Это могу сразу!.. Прямо сейчас вытащу все запасы.Бери сколько увезешь. К следующему прилету приготовлю еще. Начну закупать усоседей. У тебя ж там не один дракон? Вот и обеспечим хоть мукой, хоть оружием,хоть чем скажешь. И – еще…

Он умолк, подбирая слова. Иггельд сказал торопливо:

– Этого достаточно! Это больше, чем я ожидал.

Антланец сердито зыркнул из-под нависших бровей.

– Обидеть хочешь? Зря, я тебя люблю и не обижусь. Еще яначну потихоньку готовить своих людей. Когда-то у меня было маленькое, но оченьсильное войско. Теперь собрать хотя бы отряд! Но я соберу. И сегодня же отряжугонцов во все концы страны, чтобы знали, что твоя Долина еще борется, чтоартанское войско впервые разбито, а один из лучших героев, Ральсвик, погиб. ИПридон вынужден послать самого несокрушимого Аснерда…

* * *

Ральсвик очнулся, когда его бережно переложили на телегу.Перед глазами выступали пятнами лица, расплывались, голоса то звучали, какудары молотов по черепу, то наступала тишина.

Он чувствовал, что все еще молодое, несмотря на возраст, исильное тело отчаянно борется за жизнь, сращивает сломанные кости, затягиваетраны, затыкает сгустками крови отверстия, из которых выходит жизнь, впадал взабытье, но выныривал все чаще и слышал лучше. Череп еще трещал, но зрениевосстановилось, отчетливо видел скорбные лица воинов, а когда наконец сумелразомкнуть губы, спросил тихо:

– Где мы?.. Долину взяли?

Подошел Хрущ, Ральсвик отчетливо видел его лицо, сбокупроплывают зеленые кроны, Ральсвик чуть скосил глаза, дощатый борт телеги, ноукрыт толстыми теплыми шкурами. И внизу чувствуются эти шкуры. Он лежит на днетелеги, Хрущ идет рядом, держась за борт. Это значило, что они уже покинулигоры, там нет такой роскошной зелени.

– Что молчишь? – спросил Ральсвик громче. Онзакашлялся, в горле кольнуло болью, тотчас же во рту стало солоно. – Мы…победили…

Хрущ кивнул, глаза темные, лицо за это время покрылосьглубокими морщинами.

– Выздоравливай, – сказал он. – Мы сделаливсе, что могли.

Ральсвик на короткое время впал в забытье, а когда вынырнул,грохот в голове уже прекратился, захотелось есть. Впервые ощутил, что можетшевелить руками, а мысли в черепе пошли ясные, уже не порванные на клочья.

– Как все было? – спросил он.

На этот раз рядом ехал Рагинец, тоже непривычно суровый,мрачный. Взглянул на Ральсвика сверху вниз, каменные губы дрогнули в печальнойулыбке.

– Оживаешь, вождь? Хорошо. Мы еще потопчем зеленыйряст…

Ральсвик сказал слабым голосом:

– Рагинец, расскажи. Расскажи все, как было.

Рагинец, что ехал и без того сгорбленный, мрачный, какгрозовая туча, поник, потемнел. Его взгляд с сомнением пробежал по лицуРальсвика.

– Что рассказывать?.. Это другая война. Мы не готовы.

– И что?

– Я точил топор, – сказал Рагинец. – А всевоеначальники пошли к тебе на совет. Вот тогда эти… что не умеют воеватьпо-честному, подняли в воздух всех драконов, какие у них только есть. Мы былине готовы, Ральсвик, не готовы!.. На лагерь обрушили целую каменную гору. Этонастоящая лавина прямо с чистого неба. Над твоим шатром сразу – грудакамней. Все погибли, я просто не понимаю, из какого ты железа, что уцелел, хотьтебя и помяло…

Ральсвик долго молчал, перед глазами потемнело, ноудержался, не дал себе провалиться в спасительную черноту.

– Что с лагерем?

– Уцелело меньше трети. Много раненых, половина из нихзамерзла ночью, остальные…

– Что?

– Остальные замерзли на следующую. Что делать, все трилекаря погибли. Меривой уцелел. Хотя ему камнем поранило плечо, он застрелилодного дракона…

Ральсвик закрыл глаза, затих. Перед глазами медленнопроходило все в обратную сторону, от последнего военного совета до похода вгоры, до взятия Куябы, наконец добрался до тех счастливых дней, когда сильные иуверенные, исполненные самых радужных надежд, готовили войско, разбивались надесятки, десятки соединяли в сотни, а те в тысячи… И как готовились казнитьдесятника, если не уследит за своими воинами… Интересно, казнили хоть одного?

Он ехал долго молча, наконец прошептал:

– Почему… я без топора?

Рагинец сказал строго:

– Топор надо в руки умирающему, дабы боги увиделивоина… А ты еще сегодняшних младенцев переживешь! Вон все заживает, как насобаке.

– Все равно, – сказал Ральсвик, – без топорагадко. Дай хоть нож, так выздоравливается быстрее.

Рагинец бросил подозрительный взгляд, помедлил, с неохотойснял с роскошного пояса длинный нож в расшитых бисером ножнах. В глазах на мигпоявилась боль, Ральсвик быстро отвел взгляд. Понял, мелькнула мысль. Но иотказать нельзя… Хотя отказал бы, если бы я прямо сказал, зачем мне нож.

Он взял нож, поблагодарил, кивком отпустил, сам лежалнекоторое время спокойно и расслабленно, трезво оценивая жизнь, поступки,стремления. Поговорил молча с пращурами, объяснил, что и как. Обратился ксыновьям, что подрастают сильными и красивыми, многие станут воинами, хотястарший рвется в купцы, мечтает с караванами забраться в самые дальние страны,повидать дивные народы… Молод еще, не понимает, что предначертание мужчины наземле – не любоваться красотами, не смотреть, кто как живет и какие одеждыносит, а перестраивать свою жизнь, жизнь своего народа, делать его сильнее,богаче, красивее…

Пальцы наконец стиснули рукоять ножа. Стараясь делать этонезаметно, вытащил из ножен, развернул к себе острием. Кожа под нижним ребромдернулась, ощутив холодное прикосновение. Он задержал дыхание, мышцынапряглись, бестрепетно погружая острое лезвие в плоть. Металл с трудомпрорезал тугое, как ствол дерева, тело, достиг сердца, Ральсвик ощутил укол,улыбнулся, наконец-то дотянулся, нажал сильнее, холодная полоса металла оченьнеохотно вдвигалась в тугую плоть, пока рукоять не уперлась в грудь.

Рагинец остановил коня, телега дотащилась, поскрипываябортами. В руке Рагинца блистал освобожденный от чехла топор. Ральсвикблагодарно улыбнулся, его рука поднялась, и Рагинец вложил топорище в слабеющиепальцы. Ральсвик со вздохом выполненного долга вытянулся, рука с зажатым владони топором упала на грудь. Он улыбался, глаза широко раскрылись в изумлениии восторге. Рагинец вскинул голову, стараясь рассмотреть крылатых дев, а когдаперевел взгляд на Ральсвика, тот лежал серьезный и торжественный, уже не онлежал, а только его тело, а сам он в этот момент переступал порог небесногочертога, где шумно пируют и веселятся прославленные герои, оставившие поля битвнедавно и совсем давно, где рядом с богами сидят древнейшие герои Артании, еепрародители, ее основатели, сильнейшие из героев, равные богам по силе, отвагеи боевой ярости.