Вновь оказавшись в Болонье среди привычных людей и вещей, ярешила: лучшее, что я могу сделать, это сосредоточиться на учебе. Прошел месяц,и теперь мне временами казалось, что в моей жизни ничего не изменилось. Лекции,общежитие, подруги… Иногда я вдруг думала: «Надо позвонить отцу», и тогданедавняя боль возвращалась, и я стискивала зубы, а по ночам ревела, успокаиваясебя тем, что моя тоска когда-нибудь пройдет. И все же я ловила себя на мысли,что жду звонка от отца. Нелепость, но именно так и было. Я ждала звонка, амысль о том, что папы больше нет, попросту не укладывалась в голове. Это былопохоже на тихое помешательство. Может, я в самом деле спятила? Конечно,согласиться с этим я не могла, хоть мне было известно от знающих людей, что ниодин псих психом себя не считает.

Никто мною не интересовался, таинственные личности, желавшиемоей гибели, вдруг потеряли ко мне интерес. А может, мне все это привиделось?Прав Дмитрий Сергеевич: гибель отца вызвала сильнейший стресс, и у меняпопросту начались глюки. А потом так же внезапно кончились. Если те двоезамышляли меня укокошить, почему вдруг они отказались от своего намерения?Очень много вопросов, на которые у меня не было ответов. Оставалосьрассчитывать лишь на время, которое, как известно, лечит. Но в моем случае всепроисходило иначе: чем больше времени проходило с момента гибели папы, темнастойчивее было мое желание понять, что тогда произошло.

Однажды я, сев за стол, записала наш разговор с отцом, постаравшисьничего не упустить, и, дважды прочитав написанное, пригорюнилась. Он имел ввиду какую-то семейную тайну. Что, если именно она послужила причиной егогибели, как бы нелепо это ни звучало?

– Искать надо там, – произнесла я, и в тот момент сталоясно: пока я не разберусь в этой истории, не успокоюсь. Я должна знать, кто ипочему убил папу, и в этом я видела смысл своей жизни. Учеба и прочее пересталииметь значение. У меня была цель. Я понятия не имела, что должна сделать, счего начать, но, несмотря на это, была полна решимости.

Для начала следовало вернуться в Россию. Находясь в Италии,я вряд ли смогу разобраться в тайнах нашего семейства, а после одного событиямое намерение поскорее вернуться домой лишь окрепло.

Произошло это событие в конце мая. Я возвращалась отподруги, время было позднее, от дома, где она жила со своим бойфрендом, дообщежития было недалеко, и я отправилась пешком. Я шла по пустынной улице, каквсегда, погруженная в свои мысли, пока вдруг не ощутила чей-то настойчивыйвзгляд. Это чувство было настолько сильным, что я резко повернулась, не отдаваясебе отчета в том, что делаю. Крытая галерея за моей спиной была совершеннопуста. И все-таки я знала: оттуда, где темнота сгущалась и становиласьсовершенно непроницаемой, кто-то смотрит на меня. «Я точно спятила», – подумалая с испугом, потому что неизвестно, что хуже: ожидать нападения или понять, чтоты сумасшедшая и видишь то, чего нет. Впрочем, в тот момент я ничегошеньки невидела, но радоваться не спешила.

– Кто здесь? – спросила я громко.

Мой голос зловеще прозвучал под древними сводами, и япоежилась. Мне никто не ответил, что неудивительно. Постояв немного, я сделалаеще несколько шагов и опять резко повернулась. Никого. Я бросилась бежать, ивот тогда… возможно, мне это все-таки показалось, но я была уверена, что слышушорох за своей спиной. Галерея кончилась, я свернула за угол и замерла,привалившись к стене. Я ждала, стараясь не дышать, боясь, что тот, кто следилза мной, услышит. Мимо проехало такси, я перевела дух и вновь стала ждать. Ноничего не происходило. По неведомой причине мой преследователь не спешил замной. Может, испугался проезжавшей машины?

Я очень осторожно выглянула из-за угла. Ко мне приближаласьпарочка, парень обнимал девушку, прижимая ее к себе, и что-то нашептывал.

– С ума сойти, – покачала я головой.

Парочка прошла мимо, а я, выждав еще немного, отправилась заними, и почти сразу чувство, что за мной наблюдают, вернулось. Разумеется,оглянувшись, я никого не обнаружила.

– Все, пора к психиатру, – решила я, юркнула заближайшую колонну галереи и замерла, прислушиваясь.

Шорох. Кто-то очень осторожно приближался. Я выглянула из-заколонны, уверенная, что опять никого не увижу, перспектива близкой встречи спсихиатром казалась вполне реальной, и тут из темноты донеслось:

– Шла бы ты в свою общагу, в самом деле.

Признаться, я присела от неожиданности.

Сказано это было по-русски, но, разумеется, вовсе незначило, что сие не слуховая галлюцинация, почему бы глюкам и не говорить намоем родном языке? Пялясь в темноту, я ущипнула себя за руку и без удивленияпоняла, что не сплю. Тут в голову пришла мысль об ангеле-хранителе.

– Эй, – робко позвала я. – Это вы?

– Я, я, – ответили из темноты.

От этого мне стало только хуже, вдруг я сама с собойразговариваю? Раздвоение личности, одним словом, шизофрения.

– Вы за мной следите? – вновь спросила я.

– Как ты мне надоела, – ответила темнота. – Иди уже.

– Слушайте, вы кто? – осмелела я и нарвалась:

– Конь в пальто.

Вполне предсказуемый ответ, но он ничего не прояснял. Я самас робой говорю или там кто-то есть?

– Может быть, вы покажетесь? – не отставала я. – Какойсмысл прятаться, если я все равно знаю, что вы здесь?

Я вновь осторожно выглянула и убедилась, что галерея пуста.Он молчал, а я не знала, что делать: еще поговорить в одностороннем порядке илидвигать в общагу. И тут поняла, что рядом кто-то стоит. В тот же миг рот мнекрепко стиснули ладонью, а потом попросту выдернули меня из-за колонны. Теперья стояла навытяжку, прижимаясь спиной к чьей-то груди, готовая скончаться отужаса, и вместе с тем пришло странное облегчение: это не глюк. Человек, чтодержал меня, был из плоти и крови и даже имел запах, кстати, приятный. Япыталась вспомнить название мужского парфюма, который казался ужасно знакомым,и вновь испугалась за свой рассудок: о том ли должна думать девушка в минутусмертельной опасности?

– Прекращай эту дурацкую игру в прятки, – шепнули мне вухо, и теперь я была абсолютно уверена: это мой ночной гость, ангел-хранитель…чтоб ему! – Марш в общагу, – сказал он сурово, – И не вздумай оглядываться,дело кончится переломом конечностей.