Я продолжала на него таращиться, и вдруг совершенноидиотская мысль пришла мне в голову: что, если мой отец разведчик, то естьработал на российскую разведку, и теперь этот тип просто пытается запудрить мнемозги? Целую минуту эта мысль казалась мне вполне вероятной, потом я выругаласьпро себя, нецензурно, разумеется. Смех, да и только, что он мог тутразведывать? Мой отец иногда представлялся мне большим ребенком, каковым, всущности, и был. Бабка любила приговаривать: «дитя великовозрастное» и качалаголовой; подозреваю, она не видела повода гордиться сыном. Нет, конечно, онаего очень любила, но, скорее всего, он не оправдал ее надежд, хотя о еенадеждах мне ничего не известно. «Я действительно увлекаюсь фантазиями», –подумала я с печалью, но отступать без боя не хотелось, и я задала еще вопрос:

– А этот тип, что ждал меня в номере, он что, тоже плодмоего воображения?

– Он угрожал вам? – поднял брови Дмитрий Сергеевич.

– Нет, – съязвила я. – Напротив, сказал, что он мойангел-хранитель.

– Вы считаете, к вам его приставил ваш отец?

Признаться, такое мне в голову не приходило, я опять замерлас открытым ртом, выглядела, должно быть, очень глупо, а чувствовала себя ещеглупее.

– Отец? – обретя голос, повторила я и вновь задумалась,правда, рот закрыла.

– Зачем? – нашла в себе силы спросить я через некотороевремя.

– Уверен, вам об этом лучше знать.

– Ничего я не знаю, – возмутилась я, но мысль обангеле-хранителе накрепко засела в моей голове.

– Жанна Александровна, – очень мягко начал ДмитрийСергеевич, – со стороны все выглядит приблизительно так: ваш отец оказалсязамешанным в некую опасную историю. Ни вы, ни я о ней ничего не знаем, – онподнял руку, избегая моих возражений. – Это, без сомнения, так. Его убийствотому доказательство. Поняв, что находится в опасности, он предупредил вас онекоем человеке, а еще позаботился об охране для вас. Я почти уверен, что вданных обстоятельствах он был просто обязан вам что-то объяснить, хотя бычто-то, – повторил он. – Единственно для того, чтобы не подвергать вас риску.Но вы категорически отказываетесь…

– Он мне ничего не объяснил, – возмутилась я.

– И вы не знаете, зачем он приехал в Италию? И излюбопытства не поинтересовались, что было в конверте, полученном вашим отцом?

– Я вам все рассказала…

– Отлично.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. Наверное, унего кончилось терпение. Однако, как выяснилось позже, два добрых дела онвсе-таки сделал, потому что ближе к вечеру сообщил:

– Владимир Шульгин действительно вылетел сегодня вМоскву. Он был здесь по турпутевке, находился в Италии семь дней, живет вКемерове, работает автослесарем.

– Не так часто мужчины путешествуют в одиночку, –буркнула я, услышав это.

– При желании каждая мелочь может казатьсяподозрительной, – помолчав немного, сказал он. – В любом случае он покинулИталию, так что угрожать вам не будет.

– Может, установить за ним наблюдение… По-видимому,Дмитрию Сергеевичу понадобилась вся его выдержка, чтоб ответить спокойно и безвсякого намека на издевку:

– На каком основании? Вы уверены, что это он посетилвас ночью?

– Кто же еще? – я досадливо чертыхнулась, и на этомразговор закончился.

На следующий день он же сообщил мне, что ангел-хранительзвонил мне в номер из холла гостиницы. Это мои подозрения лишь усилило. Ксожалению, этот факт усилил и сомнения Дмитрия Сергеевича, что, в общем-то,было понятно.

Покидая гостиницу, я нервно кусала губы – скверная привычка,но в тот момент мне было не до хороших манер. Я пыталась решить, должна ли ясообщить в полицию о событиях этой ночи, и если должна, то что?

Дмитрия Сергеевича, как видно, беседы со мной утомили, и онпредпочел отмалчиваться. Так что решать пришлось самой. В конце концов яопределилась: о ночном визитере я расскажу, о лодке, о разговоре на немецкомтоже, а вот об ангеле-хранителе не стану… Чего доброго они и впрямь решат, чтомой отец – мафиози и приставил ко мне охрану.

Удручающе вежливые полицейские выслушали мой рассказ, киваяв нужных местах.

– Синьорина считает, что ей необходима охрана? –спросил один серьезно, второй ласково улыбнулся с особым выражением нафизиономии, которое можно было понять примерно так: какой глупостью нас ещеудивят?

Поначалу я здорово разозлилась, меня потянуло наговорить емугадостей, чтобы дурацкая улыбка сползла с его лица, но, немного успокоившись, японяла, что злюсь напрасно. Дмитрий Сергеевич прав, моя история со сторонывыглядит глупо, если не сказать больше. Подозрительно, уж точно.

– Думаю, будет разумно, если синьорина переедет вдругую гостиницу, – заметил Дмитрий Сергеевич.

Полицейские согласно кивнули. На том мы простились.

Справедливости ради следует сказать, что драматическиесобытия на этом закончились, то есть на мою жизнь более никто не посягал,встреч со мной не искал и даже по телефону не звонил. Дмитрий Сергеевичоказался на редкость милым человеком и все заботы, связанные с оформлениемнеобходимых бумаг, взял на себя. Через несколько дней я отправилась в Россию,сопровождая гроб с телом отца. К тому моменту я уже отчаялась разобраться вэтой истории, хотя кое-какие надежды теплились в моей душе: вдруг встреча сродственниками что-то прояснит? Надежды оказались напрасными. Родственникипребывали в недоумении.

Муза истерически рыдала и время от времени обращалась ко мнес вопросом:

– Как ты можешь жить в стране, где людей режут наулицах?

Можно подумать, что здесь ничего подобного не случается.Сестра выглядела испуганной, плакала и просила меня не уезжать. Вскоре сталоясно, что никто понятия не имеет о делах отца, мой рассказ, который мнепришлось повторять раз пять, у всех вызвал стойкое недоумение. Правда, памятуянедавний опыт, я была скупа на слова, что друзьями и родными воспринималось спониманием.

Отца похоронили, а я поспешила вернуться в Италию, оченьрассчитывая на то, что у полицейских появились хоть какие-то зацепки. Но и этимнадеждам не суждено было сбыться.