Он помедлил на углу, пропустив три аппарата. Пока ждал,услышал за спиной возглас:

– М-р Х.!

Мальчик, лет двенадцати, показался из тени дерева и подошелк нему. В левой руке он держал черный поводок, другой конец которого былприкреплен к ошейнику зеленой метровой длины ящерицы с короткими кривымилапами. Ее когти постукивали по мостовой, когда та переваливаясь, следовала замальчиком, как в усмешке открывая свою пасть, чтобы выбросить красный язычок.Это была очень жирная ящерица, потершаяся о ногу своего владельца, когда ониприблизились.

– М-р Х., я приходил к госпиталю ранее, чтобы увидетьвас, но вы были внутри и мне удалось увидеть вас только мельком. Я слышал, каквы вылечили Люси Дорн. И вот удача, я встретил вас, когда прогуливался.

– Не касайся меня! – предупредил Хейдель; номальчик пожал его руку слишком быстро и смотрел на него вверх глазами, вкоторых танцевали звездочки.

Хейдель опустил руку и отодвинулся на несколько шагов.

– Не подходи слишком близко, – вновь предупредилон. – Думаю, я подхватил простуду.

– Вы не должны находиться на этом ночном воздухе. Держупари, мои старики поднимут вас на ноги.

– Спасибо, но я должен встретиться.

– Это мой ларик, – он дернул за поводок. –Его имя Чан. Сидеть, Чан.

Ящерица открыла пасть, припала к земле, свернуласькалачиком.

– Он не всегда делает это, во всяком случае, когда нечувствует себя как надо, – объяснил мальчик. – Хотя, когда захочет, унего здорово получается. Он поддерживает себя на хвосте. Давай, Чан! Сядь длямистера Х..

Он дернул за поводок.

– Все хорошо, сынок, – сказал Хейдель. –Может, он устал. Послушай, я должен идти. Может встретимся перед тем как япокину город. О'кей?

– О'кей. Конечно, я рад встретиться с вами. Добройночи.

– Доброй ночи.

Хейдель пересек улицу и прибавил шага.

Аппарат опустился сверху, рядом с ним.

– Хэй! Вы доктор Х., так? – позвал человек.

Он повернулся.

– Да.

– Я думал, что увижу вас на углу. Обошел блок, чтобылучше видеть.

Хейдель подался назад, подальше от аппарата.

– Могу я вас доставить туда, куда направляетесь?

– Нет, спасибо. Я уже почти дошел.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Благодарю за предложение.

– Ну что ж, О'кей. – Меня зовут Вилли.

Человек протянул руку через окошко.

– У меня грязная рука. Боюсь я вас запачкаю, –проговорил Хейдель; и человек наклонился вперед, схватил его левую руку, крепкопожал и скрылся в машине.

– О'кей. Не беспокойтесь, – сказал он и в машинеунесся.

Хейдель чувствовал вопль мира, напоминающий об уходе иостанавливающий, касающийся его.

Следующие два блока он пробежал. Минутой позже еще одинаппарат снизился, но когда лучи света упали на него, Хейдель отвернулся, и тотпроскочил мимо.

Человек, сидевший на крыльце, раскуривавший трубку, качнулсяв его сторону, поднялся на ноги. Он проговорил что-то, но Хейдель снова побежали не слышал слов.

В конце концов широкое открытое пространство осталось междуним и жильем. Вскоре огни светошаров пропали и звезды овладели всем необъятнымпростором неба. Когда дорога кончилась, он продолжил путь по тропинке, теперьуже холмы закрывали половину перспективы.

Он не оглядывался на Италбар, когда начал подъем.

Наклонившись далеко вперед, колени упираются в упругие бокавосьминожки – коориба, ее скакуна, черные волосы вьются по ветру, Джакарамчалась среди холмов над Кэйпвиллом. Далеко внизу, под ее левой ногой, городприжимался к земле, закрывшись зонтиком утреннего тумана. Над ее правым плечомподнимающееся солнце метало копья света в туман, заставляя его вспыхивать ипереливаться.

Там высокие здания города, все из серебра, их несчетные окнагорят белым огнем, как бриллианты, море за ними – это что-то между голубизной ипурпуром, облака (как одна гигантская пенящееся волна прилива) скучившиеся унезащищенной дальней стороны города, тронутые розовым и оранжевым по их гребню,там, на полпути в небо, готовая опрокинуться в голубой воздух и срезать целыйполуостров с континента, утопив его саженей на пять, чтобы тот лег навечно,мертвый, на океанское дно, с годами становясь потерянной Атлантидой Дейбы, тамэта волна задремала.

Мчась, в убранстве прогулочного костюма и короткой белойтуники, перевязанной красным, с красной головной под стать, чтобы развевающиесяволосы не закрывали ее светло-голубые глаза, Джакара поливаланаиотвратительнейшими проклятиями все гонки, которые она знала.

Повернув своего мула и принудив его остановиться, так что онвскинулся и зашипел перед тем, как пыхтя встать, она взглянула на город.

– Гори, черт тебя! Гори!

Но ни один язык пламени не показался, следуя ее приказу.

Она вытащила свой незарегистрированный лучевой пистолет изкобуры под одеждой и нажала на спуск, резанув по стволу небольшого деревца.Дерево мгновение стояло, покачиваясь, а затем рухнуло с треском, выбив камни, ипокатилось вниз по холму. Коориб отпрянул, но она успокоила его движением колени ласковыми словами.

Засунув в кобуру пистолет, она продолжала глядеть на город,и невысказанные проклятия читались в ее глазах.

Они предназначались не только Кэйпвиллу и публичному дому,где она работала. Нет. Они предназначались всем ОЛ, которых она ненавидела,ненавидела с пылом, который превосходило, возможно, только одно. Позволениедругим девицам посещать церкви, по их выбору, на праздники. Позволение им естьсладости и бездельничать. Позволение принимать их настоящих любимых. Джакараносилась по холмам и практиковалась с оружием.

Однажды – и она надеялась, что этот день наступит еще при еежизни – там забушует огонь и кровь, и смерть, что понесут в себе сердечникибомб и ракет. Она сдерживала себя, пока, как невеста готовилась к тому дню. Адо тех пор Джакаре был необходим подходящий случай, чтобы покончить со своейрепутацией, кого-нибудь для этого прикончив.