– Ты будешь оглядывать комнату, словно думаешь, – ответилДжон. – А я о тебе позабочусь.

И Джон позаботился. Он решал все домашние задания, а Блейзпереносил решения в свою тетрадь, пытаясь копировать те самые цифры на плакатахметода Палмера, которые висели над классной доской. Иногда Закон поднимал его сместа и задавал вопрос, и тогда Блейз вставал и оглядывался, смотрел кудаугодно, только не на Мартина Кослоу, и это удивления не вызывало: так поступалипрактически все, кого вызывал Закон. Оглядываясь, он смотрел в том числе и наДжона Челцмана, который сидел рядом со шкафом, где хранились книги, положивруки на парту. Если число, которое хотел услышать Закон, не превышало десяти,количество вытянутых пальцев давало ответ. Если это была дробь, поначалу рукиЧелцмана сжимались в кулаки. Потом они разжимались. Левая рука давалачислитель. Правая – знаменатель. Если знаменатель превышал пять, пальцы Джонавновь сжимались, а потом показывали нужное число уже на обеих руках. Блейз безтруда ориентировался во всех этих сигналах, многие из которых сложностьюпревосходили сами дроби.

– Ну что, Клайтон? – спрашивал Закон. – Мы ждем.

– Одна шестая, – отвечал Блейз.

И он не всегда давал правильный ответ. Когда рассказал обэтом Джорджу, тот одобрительно кивнул.

– Прекрасно организованная афера. Когда она лопнула?

Лопнула она через три с половиной недели, и Блейз, когдаподумал об этом (думать он мог, просто на это требовалось время и много-многоусилий), осознал, что Закон, возможно, с самого начала с подозрением воспринялего неожиданно проклюнувшиеся математические таланты. Просто не подал виду.Травил веревку, которая требовалась Блейзу, чтобы повеситься.

А потом Закон неожиданно устроил контрольную. И Блейзполучил ноль. Потому что все примеры были на дроби. Контрольная проводилась содной-единственной целью: поймать Клайтона Блейсделла-младшего. Под нолем Законсделал запись ярко-красными буквами. Блейз не смог разобрать написанного иобратился к Джону.

Джон запись прочитал. Помолчал. Потом посмотрел на Блейза.

– Здесь написано: «Джона Челцмана снова начнут бить».

– Что? Как?

– Тут сказано: «Явиться в мой кабинет к четырем часам».

– Почему?

– Потому что мы забыли про контрольные, – ответил Джон. Итут же добавил: – Нет, ты не забывал. Я забыл. Потому что думал только ободном: что эти гады перестали меня бить. Теперь ты меня побьешь, Закон выпорет,а уж потом за меня возьмутся все эти гады. Господи Иисусе, как же я хочуумереть! – И казалось, он действительно этого желал.

– Я не собираюсь тебя бить.

– Нет? – По взгляду чувствовалось, что Джону хочется в этоповерить, но он не может себя заставить.

– Ты же не мог решить за меня контрольную, правда?

На двери кабинета Мартина Кослоу, комнаты довольно приличныхразмеров, висела табличка

«ДИРЕКТОР».

Внутри, чуть в стороне от окна, стояла небольшая доска,припудренная мелом и исписанная примерами на дроби (причиной прокола Блейза).Окно выходило на жалкий приютский двор. Когда Блейз вошел, Кослоу сидел застолом и хмурился не пойми на что. С приходом Блейза появилась возможностьхмуриться на что-то конкретное.

– Постучись, – бросил директор.

– Что?

– Выйди за дверь и постучись, – приказал Закон.

– Ой. – Блейз развернулся, вышел, постучал, вошел.

– Спасибо тебе.

– Не за что.

Теперь Кослоу хмурился, глядя на Блейза. Взял карандаш.Принялся постукивать по столу. Красный карандаш для проверки контрольных ивыставления отметок.

– Клайтон Блейсделл-младший. – Закон выдержал паузу. – Такоедлинное имя для столь короткого ума.

– Другие парни называют меня…

– Мне без разницы, как называют тебя другие, меня неинтересует ни твое прозвище, ни те идиоты, которые его используют. Я – учительарифметики, моя задача – подготовить таких подростков, как ты, к средней школе(если такое возможно), а также научить их понимать, что такое хорошо и чтотакое плохо. Если бы моя ответственность ограничивалась только арифметикой (ииногда мне хочется, чтобы так оно и было, мне часто этого хочется) – тогдадругое дело, но я ведь еще и директор, то есть обязан доносить до учениковразницу между хорошим и плохим, quoderat demonstrandum. Вам известно, чтоозначает quod erat demonstrandum, мистер Бленсделл?

– Нет, – ответил Блейз. Сердце у него провалилось в пятки, ион чувствовал, как влага подступает к глазам. Для своего возраста он был парнемкрупным, но сейчас ощущал себя таким маленьким. Маленьким и продолжающимуменьшаться. И пусть он знал, что именно этого и добивался Закон, ощущения егоне менялись.

– Нет, и никогда не будет известно, потому что, даже если тыпойдешь во второй класс средней школы, в чем я очень сомневаюсь, шансов усвоитьгеометрию у тебя не больше, чем у фонтанчика с водой в конце коридора. – Законсцепил пальцы в замок и откинулся на спинку стула, который качнулся назад. Вместесо стулом качнулась и висевшая на спинке рубашка для боулинга. – Это означает«что и требовалось доказать», мистер Бленсделл, вот я и доказал с помощью этоймаленькой контрольной, что ты – обманщик. Обманщик – это человек, который незнает разницы между хорошим и плохим. QED, quod erat demonstrandum. Отсюда инаказание.

Блейз смотрел в пол. Услышал, как выдвинулся ящик стола.Что-то из него достали, ящик задвинулся. Блейзу не требовалось поднимать глаза,чтобы понять, что именно держит в правой руке Закон.

– Я терпеть не могу обманщиков, но признаю твои умственныенедостатки, а потому понимаю, что в этой истории замешан кто-то второй, ещехуже тебя. Именно он подкинул эту идею в твою тупую голову, а потому убедилтебя сойти с пути истинного. Ты следуешь за моей мыслью?

– Нет.

Язык Кослоу высунулся вперед, и зубы сомкнулись на егокончике. Палку он держал все так же крепко или даже сжал чуть сильнее.

– Кто решал тебе примеры?

Блейз молчал. Выдавать Джона он не собирался. Все комиксы,все телепередачи, все фильмы говорили одно и то же: «Выдавать нельзя». Особеннотвоего единственного друга. И было что-то еще. Что-то, требующее озвучивания.

– Вы не должны меня пороть, – наконец сформулировал он.

– Да? – На лице Кослоу отразилось изумление. – Вы такговорите? Это почему же, мистер Бленсделл? Пролейте свет. Я заинтригован.