У Джорджа был нюх на скрытых гомосексуалистов и бисексуалов,которые раз или два в месяц отправлялись на поиски приключений, спрятавобручальное кольцо в бумажник. Оптовые торговцы, страховщики, школьныеадминистраторы, молодые, умные банковские чиновники. Джордж говорил, что от нихшел характерный запах. И Джордж очаровывал их. Помогал им преодолетьзастенчивость, находил нужные слова. А потом упоминал, что остановился вхорошем отеле. Не в известном отеле, а в хорошем. И безопасном.

Речь шла об «Империале», расположенном неподалеку отЧайнатауна. У Джорджа и Блейза были все необходимые договоренности с портьевторой смены и бригадиром коридорных. Номер мог меняться, но всегда находился вконце коридора, а примыкающие к нему номера пустовали.

Блейз сидел в вестибюле отеля с трех до одиннадцати. В такойодежде на улицу он бы никогда не вышел. Волосы блестели от масла. В ожиданииДжорджа пролистывал комиксы. Уходящего времени не замечал.

Гениальность Джорджа состояла в том, что лох, которого онприводил с собой, никогда не нервничал. Ему не терпелось остаться наедине сДжорджем, но никакой нервозности он не проявлял. Блейз давал им пятнадцатьминут, потом поднимался в номер.

– Никогда не думай о том, что ты входишь в номер, –инструктировал его Джордж. – Представляй себе, что ты выходишь па сцену. И лох– единственный, кто не знает, что это представление.

Блейз открывал дверь своим ключом и являлся на сцену сословами: «Хэнк, дорогой, я так рад, что вернулся, – а потом приходил в ярость иизображал ее очень неплохо, хотя, возможно, и не дотягивал до голливудскихстандартов: – Господи, нет! Я его убью! Я его убью!»

И тут же трехсотфунтовое тело нависало над кроватью, накоторой трясся от страха лох, к тому времени обычно остающийся в одних носках.Джордж в последний момент успевал броситься между лохом и своим «разъяренным»бой-френдом. «Хоть какой, но барьер», – думал лох. Если еще мог думать. И тутже начиналась мыльная опера.

ДЖОРДЖ. Дана, послушай меня… все совсем не так, как кажется.

БЛЕЙЗ. Я его убью! Прочь с дороги, дай мне его убить! Явыброшу его в окно!

(Вскрики ужаса лоха – восемь, а то и десять).

ДЖОРДЖ. Пожалуйста, дай сказать.

БЛЕЙЗ. Я оторву ему яйца!

(Лох начинает просить сохранить ему жизнь и половые органы,не обязательно в такой последовательности).

ДЖОРДЖ. Нет, не оторвешь. Сейчас ты спустишься в вестибюль итам дождешься меня.

После этих слов Блейз предпринимал еще одну попыткудобраться до лоха. Джорджу удавалось его удержать – из последних сил. ТогдаБлейз вытаскивал бумажник из брюк лоха.

БЛЕЙЗ. Теперь у меня твое имя и адрес, сука! И я позвонютвоей жене!

Вот тут большинство лохов забывали про угрозу и жизни, игениталиям. Теперь их интересовали исключительно собственная честь и мнениесоседей. Блейз находил такую смену приоритетов странной, но именно такпроисходило в реальной жизни. Бумажник, кстати, позволял вывести лоха на чистуюводу. Лох говорил Джорджу, что зовут его Билл Смит, и живет он в Нью-Рошелле, ана самом челе оказывался Доном Донахью из Бруклина.

Представление тем временем продолжалось, как и положенолюбому шоу.

ДЖОРДЖ. Иди вниз, Дана. Очень тебя прошу, иди вниз.

БЛЕЙЗ. Нет!

ДЖОРДЖ. Иди вниз, а не то я больше никогда не заговорю стобой. Меня тошнит от твоих истерик и собственнических замашек.

Вот тут Блейз уходил, прижимая бумажник к груди, бормочаугрозы, бросая злобные взгляды на лоха.

Как только дверь закрывалась, лох разве что не целовалДжорджу ноги. Он должен заполучить бумажник. Он готов на все, лишь бы бумажниквернулся к нему. Деньги значения не имеют, но документы… Если Салли узнает… иМелкий! Ох, Господи, если Мелкому станет известно…

Джордж успокаивал лоха. С этой частью представления онсправлялся прекрасно. Говорил, что с Даной, возможно, удастся найти общий язык.Чего там, с Даной наверняка удастся найти общий язык. Ему требовалось несколькоминут, чтобы успокоиться, а потом Джордж поговорит с ним наедине. Объяснит чток чему. И немного приголубит этого здоровенного болвана.

Блейз, разумеется, ждал Джорджа не в вестибюле, а в номерена втором этаже. Когда Джордж спускался, они подсчитывали добычу. Наихудшимрезультатом стали сорок три доллара. Наилучшим – пятьсот пятьдесят. Именностолько денег оказалось в бумажнике крупного менеджера продуктовой компании.

Они давали лоху достаточно времени, чтобы попотеть и сделатьсебе строгое внушение. Джордж давал лоху достаточно времени. Джордж точно зналнеобходимый временной интервал. Это было удивительно. Словно в голове у негоработали часы с будильником, настроенным на каждого лоха. Наконец онвозвращался в первый номер с бумажником, говорил, что Дана внял голосу разума,но деньги вернуть отказался. Все, что смог сделать Джордж, так это убедить егоне брать кредитные карточки. Извини.

Лоха деньги нисколько не волнуют. Он уже лихорадочнокопается в бумажнике, чтобы убедиться, что водительское удостоверение, карточка«Голубого креста»[27], карточка социального страхования и фотографиипо-прежнему при нем. Все на месте. Слава Богу, все на месте. Став беднее, номудрее, он одевается и, крадучись, выскальзывает из номера, возможно, всейдушой сожалея о том, что родился с яйцами.

За четыре года, предшествовавших второму аресту Блейза, этуаферу они прокручивали чаше всего, и она никогда их не подводила. Не возникалоу них проблем и с полицией. Блейз пусть и не блистал умом, но оказался хорошимактером. Джордж стал его вторым настоящим другом, и требовалось лишьпредставить себе, что лох убеждает Джорджа, будто Блейз – полная никчемность. ИДжордж только попусту тратит на него время и талант. Что Блейз не толькотупица, но еще и убийца, и хренов наркоман. Едва перед мысленным взором Блейзавозникала такая картина, в нем поднималась волна праведной ярости. И отойдиДжордж в сторону, Блейз переломал бы лоху руки. Может, убил бы его.

Теперь, вертя в руках полароидный снимок Джорджа, Блейзощущал внутреннюю пустоту. Как в те моменты, когда смотрел в небо и видел илизвезды, или птицу на телефонном проводе, или трубу, из которой поднималсядымок. Джордж ушел, а он по-прежнему глуп. Попал в переплет, а выхода нет.

Но, может, он сумеет доказать Джорджу, что ему хватит умапровернуть это дельце. Может, сумеет доказать, что нет у него намеренияпопасться. И что это означает?