– Ладно, – раздался голос Джорджа, когда Блейз уже подумал,что тот ушел навсегда. – Вот что ты должен сделать. Ограбь маленький магазин.Не большой. Маленький. Тот семейный магазинчик на шоссе №1, где мы покупалиразную мелочевку, вполне подойдет.

– Хорошо.

– «Кольт» все еще у тебя?

– Под кроватью, в коробке из-под обуви.

– Возьми его. И натяни чулок на лицо. Иначе парень, которыйработает в ночную смену, узнает тебя.

– Хорошо.

– Пойдешь туда в субботу вечером, перед самым закрытием.Скажем, без десяти час. Они не берут чеки, поэтому ты сможешь забрать две-трисотни баксов.

– Конечно! Это здорово!

– Блейз, и вот что еще.

– Что, Джордж?

– Вытащи патроны, понял?

– Конечно, Джордж. Я это знаю, так мы всегда и делаем.

– Так мы всегда и делаем, точно. Вот такой у нас расклад.Ударь этого парня, если придется, но сделай все, чтобы этот случай попалмаксимум на третью страницу местной газеты. Никаких первых полос.

– Хорошо.

– Ты – ослиная жопа, Блейз. Ты это знаешь, так? Тебе этогоникогда не провернуть. Может, будет лучше, если ты попадешься на мелочевке.

– Я не попадусь, Джордж. – Нет ответа.

– Джордж?

Нет ответа. Блейз сдался и включил радио. К ужину он всезабыл и накрыл стол на двоих.

Клайтон Блейсделл-младший родился во Фрипорте, штат Мэн.Через три года его мать сшиб грузовик, когда она переходила Главную улицу спакетом продуктов. Она погибла мгновенно. Шофер был пьян и управлял автомобилембез водительского удостоверения. На суде сказал, что очень сожалеет. Плакал.Обещал вновь вернуться к «Анонимным алкоголикам». Судья назначил ему штраф иприговорил к шестидесяти дням. У маленького Клая началась Жизнь с Отцом,который многое знал о выпивке, но ничего – об АА. Клайтон-старший работалподборщиком и сортировщиком на «Супериэр миллс» в Топшэме. Другие рабочиеговорили, что иногда даже видели его трезвым.

Клай уже читал, когда пошел в первый класс, и без проблеммог прибавить к двум яблокам три, получив правильный результат. Даже тогда онбыл крупным для своего возраста мальчиком, и хотя во Фрипорте многие вопросырешались кулаками, у него не возникало проблем на игровой площадке, пусть онобычно являлся туда с книгой, зажатой в левой руке или под мышкой. Но его отецбыл куда крупнее, поэтому других детей интересовало, с каким синяком илиповязкой Клай Блейсделл придет в школу в следующий понедельник.

– Будет чудом, если он вырастет без тяжелого увечья или отецего не убьет, – как-то раз сказала в учительской Сара Джолисон.

Чуда не произошло. Одним субботним похмельным утромКлайтон-старший, пошатываясь, вышел из спальни квартиры на втором этаже,которую они занимали с сыном. Клай в это время сидел на полу гостиной, смотрелмультфильмы и ел «Эппл джекс»[24].

– Сколько раз я говорил тебе, не ешь здесь это дерьмо? –осведомился Старший у Младшего, потом поднял сына и сбросил с лестницы. Клайприземлился на голову.

Отец спустился вниз, поднял его, отнес наверх, бросил снова.После первого падения Клай остался в сознании. После второго отключился. Отецопять спустился вниз, поднял сына, принес наверх, оглядел. Пробурчал: «Гребаныйсукин сын», – снова бросил вниз.

– Вот, – сказал он лежащему у подножия лестницы Клаю, болеевсего напоминающему тряпичную куклу. – Может, теперь ты подумаешь дважды,прежде чем снова принесешь в гостиную это гребаное дерьмо.

К сожалению, с тех пор Клай уже не мог хоть о чем-топодумать дважды. Три недели он пролежал в коме в Портлендской центральнойбольнице. Лечащий врач полагал, что мальчик останется в таком состоянии досамой смерти, превратившись в человеческий овощ. Но Клай очнулся. К сожалению,слабоумным. Времена, когда он не расставался с книжкой, канули в Лету.

Власти не поверили отцу Клая, когда тот заявил, что мальчикполучил все эти травмы, случайно свалившись с лестницы. Не поверили они и егоутверждению, что четыре сигаретных ожога на груди ребенка – результат какой-токожной болезни.

Клай больше не увидел той квартиры на втором этаже. Опекунад ним взял штат, и из больницы он отправился в приют, где его сиротская жизньначалась с того, что на игровой площадке двое мальчишек выбили из-под негокостыли и убежали, смеясь, как тролли. Клай подобрал костыли и поднялся. Незаплакал.

Его отец протестовал против решения органов опеки как вполиции, так и, куда более активно, в нескольких барах. Грозил обратиться всуд, чтобы вернуть сына, но так и не обратился. Заявлял, что любит Клая, и,возможно, действительно любил, да только любовь эта оборачивалась синяками иожогами. Так что в приюте мальчику было лучше.

Но не намного лучше. Приют «Хеттон-хауз» в южном Фрипортеособых удобств не предоставлял, и детство у Клая было жутким, пусть ситуациянесколько выправилась после того, как зажило его тело. Тогда по крайней мере онсмог ясно дать понять самым отъявленным задирам, что на игровой площадке имлучше обходить стороной и его, и тех детей помладше, которые обращались к немуза защитой. Задиры называли его Болваном, Троллем, Конгом, но он ничего не имелпротив этих прозвищ и оставлял задир в покое, если они не трогали его. Они и нетрогали, после того, как он накостылял тем, кто пытался тронуть. Злым Клай небыл, но, если его провоцировали, становился опасным.

Дети, которые не боялись Клая, называли его Блейзом, и современем он так свыкся с этим прозвищем, что оно заменило ему имя.

Однажды он получил письмо от отца. «Дорогой сын, –говорилось в письме, – как ты поживаешь? У меня все отлично. Работаю в эти днив Линкольне, катаю бревна. Все было бы хорошо, если бы эти б***и платили засверхурочные. ХА! Я собираюсь купить небольшой ломик и пошлю за тобой, кактолько это сделаю. Что ж, напиши мне короткое письмо и расскажи своему старомупапе, как у тебя дела. Можешь прислать фотографию». Завершала письмо подпись:«С любовью, Клайтон Блейсделл».

У Блейза не было фотографии, чтобы отослать отцу, но он могбы ему написать (учительница музыки, которая приходила по вторникам помогла бы,в этом он не сомневался), да только на грязном измятом конверте не былообратного адреса. Лишь адрес получателя: «Клайтону Блейсделлу-младшему„Сиротский приют“ во ФРИТАУНЕ, МЭН».