Ральсвик заорал яростно:

– Оставьте коней!.. Им некуда деваться, сами придут!

Рагинец сказал быстро:

– Отозвать людей?

– Только этих дурней! – огрызнулсяРальсвик. – А горящие стрелы – метать!.. У них должны начатьсяпожары!

– Должны, – пробормотал Рагинец, – да что-тоне начинаются…

Снова и снова целыми отрядами выезжали под стену и металистрелы, в небе постоянно висела широкая огненная дуга, один конец начинался надартанами, другой опускался за высокую стену. Всего один раз успевали выстрелитьотважные всадники, да и то не все, многих пронзали стрелами еще по дороге к крепости,но артан много, а огненный мост страшен, настолько страшен, что даже драконы вглубине долины устрашились, перестали реветь и пугливо смотрели на этот ужас.

Ральсвик в бешенстве стучал кулаком по луке седла. Широкоекаменное лицо сперва дергалось, когда артанские всадники падали с седел,сраженные с небывалой легкостью, потом застыло, стало привычно каменным. Онсмотрел холодно, оценивал, взвешивал. Хрущ посматривал с испугом, такимРальсвик бывал особенно страшен, вздрогнул, когда грозный полководец крикнулхриплым голосом:

– Прекратить штурм!..

Тут же несколько голосов закричали торопливо:

– Все назад!

– Прекратить!

– Передышка!

– Всем вернуться!

Протрубил рог, всадники помчались обратно, но лишь троимудалось достичь своего войска. У двоих лица бледные, одного стрела ударила вспину с такой силой, что острие высунулось из груди. Рагинец вскрикнул:

– Зачем?.. Теперь уже надо было… Начались бы пожары, акуявы народ такой – бросились бы спасать свое добро. На стене не осталосьбы ни одного человека!

Ральсвик бросил зло:

– За стеной, похоже, нет деревянных пристроек.

– Так не бывает, – возразил Рагинец.

– Не бывает, – согласился Ральсвик. – Но эти…похоже, их сами сожгли раньше. Чтобы мы не сумели…

Челюсти его сомкнулись, под кожей вздулись рельефныежелваки. Глаза смотрели на стену и ворота с немой яростью. Артане –прекрасные стрелки, но вынуждены стрелять с седла, потому у них луки небольшие,а стрелы летят не так далеко, как куявские. Но куявы стрелять почти не умеют, авот артане уже рождаются с луками в руках, с детства привыкают охотиться назверя и птицу… Но, похоже, здесь тоже охотники, а не те разряженныеничтожества, которых так хорошо грабить в больших городах, а их пышных жен идочерей насиловать в присутствии трепещущих и лебезящих мужей.

Подскакал Меривой, щит продырявлен стрелами насквозь. По лбукрасная струйка, он потряхивал головой, чтобы не заливала глазную впадину.

– Что будем делать? – прокричал он. – Воины…

Он замялся.

– Что? – прорычал Ральсвик.

– Воины волнуются, – вымолвил Меривой. –Плохое начало. Здесь, говорят, колдовство.

– Какое колдовство? – проревел Ральсвик. –Колдунов мы истребили!.. Впервые встретили настоящего противника, только ивсего. Радоваться надо, будут победы над воинами, а не только надничтожествами, что всего лишь носят штаны. Ладно, вели протрубить приглашениена переговоры.

Меривой поклонился.

– Я это сделаю сам, – ответил он, – но толькотеперь они уж точно не пойдут на сдачу.

Ральсвик скривился.

– Если протрубишь ты, то уж точно не сдадутся. Вытрикровь, пусть тебя перевяжут. Я вновь подъеду к их воротам.

Артане, судя по всему, наконец выдохлись, налетающие конникиповернули лошадей, промчались по дуге к своему стану и больше оттуда непоказывались. На поле выехал одинокий всадник на огромном коне. Иггельд узналРальсвика. Военачальник артан ехал медленно, конь неохотно переступал черезтрупы, останавливался, выбирал, куда поставить ногу, трупами завалено все поледо самых ворот.

Ральсвик помахал рукой. На стенах опустили луки,прислушались. Он подъехал еще чуть, кто-то начал поднимать лук, Ральсвикостановил коня.

– Куявы! – грянул страшный могучий голос. –Вы показали себя умелыми воинами! Тем почетнее одолеть вас. Бой еще не окончен.Но сейчас близится вечер, я предлагаю всем дать передышку, чтобы собратьраненых и убитых.

Со стены кто-то крикнул издевательски:

– Нам-то что подбирать?

Еще голоса прокричали:

– Нам даже палец не поцарапало!

– И кур не напугало!

Ральсвик брезгливо выслушал крики, а когда надоело –галдят, как галки, никакого достоинства, – рыкнул:

– У вас что, старшого нет?

Все умолкли, с уступа справа от ворот донесся ясныймужественный голос:

– Просто я еще не решил. Было бы жаркое лето да еще внизуна равнине, я бы согласился, чтобы вонь от трупов заразу не занесла. Но сейчас…гм… может быть, пусть себе лежат? Наши сердца взвеселятся, и вы будете видеть,что вас ждет!

Ральсвик прогремел:

– Наши сердца не дрогнут!

– Вы враги, – продолжал Иггельд, – так почемуже я должен позволить подбирать ваших раненых?

Они встретились взглядами. Ральсвик впервые в жизни ощутил,что сердце дрогнуло, в животе появилась неприятная тяжесть. Иггельд смотритспокойно, бесстрашно, но это не спокойствие и бесстрашие юнца. Это в самом делевождь, подумал Ральсвик и ощутил непреодолимое желание опустить взор. Так бы ипрожил всю жизнь смотрителем драконов, нянчился бы с их детенышами, но грянулгрозный час, и вот этот парнишка открыл в себе то, о чем никогда бы не узнал вмирное время. Права Блестка, это герой, которых рождает горнило войны…

– Не знаю, – пробормотал он. Отвел взгляд, добавилпосле паузы: – Даже не знаю… Ладно, твоя взяла. Как скажешь.

Иггельд смотрел сверху вниз, отметил и мощь полководца, иего поникшие под тяжестью прожитых лет плечи, и заметную усталость, ответилнеожиданно даже для себя:

– Впрочем, ладно. Подбирайте. Но знаешь, почему ясогласился?

Ральсвик уже повернул коня, тяжело развернулся в седле,спросил с подозрением:

– Почему?

– Из жалости, – ответил Иггельд громко.

На другой день с утра морозно, солнце еще не поднялось, изорта валит пар, но артане пошли на приступ. Иггельд сперва был в плотноподогнанном полушубке, но для стрельбы сбросил, а потом, после часа непрерывнойстрельбы, разогрелся так, что капли пота исходили паром на щеках, как нараскаленной сковороде, но те, что падали на землю, разбивались мелкими ледянымишариками.