От артанского лагеря вперед двинулись трое конных, одинподнес к губам блеснувшую медью трубу. Резкий сильный звук прорезал ночнойвоздух, заставил дрогнуть в груди. Иггельд ждал, рядом с ним люди пересталидышать, застыли в тревожном ожидании. По всей стене уже полыхали факелы,страшно горела смола в бочках и даже в огромных каменных чашах. Этот недобрыйбагровый свет падал на троих обнаженных до пояса всадников, они красиво и гордосидели на тонконогих резвых конях, трубач все еще выводил суровую мелодию, откоторой сжималось сердце.

Они подъезжали все ближе, рядом с Иггельдом кто-то засопел,начал натягивать лук, Апоница стукнул его по рукам. Трубач наконец умолк,опустил трубу. Иггельд прокричал холодным, как лед на вершинах гор, голосом:

– Ну и что за песня? Ждете, что подадим что-то?

Один всадник выехал вперед, вскинул руку. Багровый светкрасиво обрисовал его мощную фигуру. Ему приходилось сильно задирать голову,отчего пропорции искажались, он выглядел смешным, приплюснутым.

– Меня зовут Ральсвик, – сказал он таким могучимголосом, что Иггельду почудилось, будто земля под ногами качнулась. – Яприбыл от повелителя Артании и Куявии, могучего и славного Придона. Ктокомандует этой крепостью?

Иггельд вскинул руку.

– Я. Говори, с чем прибыл.

Двое воинов с боков настороженно всматривались в неподвижныхартан, широкие щиты вздрагивали в их руках. Оба готовы закрыть Иггельда нетолько щитами, но и своими телами.

Ральсвик развел руками. На широком лице, запрокинутом кИггельду, появилась добродушная улыбка.

– Я видел тебя на драконе. Не поверишь, но рад, что тывыжил. Мы, артане, любим сражаться с сильными и отважными. Чем сильнеепротивник, тем больше наша слава!

У Иггельда на языке вертелся вопрос, где Блестка, что с нею,но чувствовал на себе взгляды сотен человек, как с одной стороны, так и сдругой, сказал коротко:

– Благодарю.

– Ты знаешь, я с десятком людей неделю здесь, –сказал Ральсвик, – но сегодня начали прибывать войска.

– Ну и что? – спросил Иггельд.

Ральсвик сказал сильным мужественным голосом:

– Неужто страшитесь впустить одного человека? А то уменя шея болит, так задирать голову. У меня есть слова от Придона, которые я нехотел бы кричать при всех.

Иггельд сказал холодно:

– У меня нет тайн от моих воинов.

– Хорошо, – крикнул Ральсвик, – но тогдавозьми их с собой. У тебя же есть зал или хотя бы комнатенка, где мы могли быпосидеть, попировать, обсудить наши дела? С тобой будут все твои военачальники,полководцы… и вообще все, кого ты пожелаешь пригласить! А я буду один.

Иггельд заколебался. Ральсвик смотрел с широкой улыбкой,нисколько не сомневаясь в том, что предводитель этой жалкой крепости сейчас вототкроет для него если не врата, то хотя бы дверцу. А там пир, разговоры овеличии и доблести Придона, посулы, предложения почетной сдачи…

– Да, – ответил он, – так принято у воинов.Но кто сказал, что мы будем подчиняться каким-то правилам… которые, возможно,придумали артане? Нет переговорам с теми, кто пришел, как враг, с оружием! Нетснисхождения. Вы все будете убиты. Эй, слушайте меня все!.. Артан в плен небрать. Живых не оставлять, раненых добивать на месте.

Эти страшные слова прозвучали в ночи с жуткой обрекающейсилой. Даже артане ощутили их колдовскую мощь, начали тревожно переглядываться.Кони под ними прядали ушами и тревожно фыркали. Ральсвик грохочущерасхохотался, в горах заметалось испуганное эхо.

– Ты говоришь, – сказал он со смехом, – каккупец!.. Не знаю, кто ты, но ты не воин. Пленных в таких войнах и так не берут,а раненых добивают. А вот если надо кого-то оставить в живых, то этооговаривают особо. Ладно, ты не захотел со мной говорить за столом –поговоришь на поле боя.

– Поля не обещаю, – ответил Иггельд, – ноголову ты сложишь здесь, на камни. Прощай!

Ральсвик захохотал, двое его артан тоже начали улыбаться, настену бросали пренебрежительные взгляды. Иггельд наблюдал настороженно, как оникрасиво развернули коней и пропали в полосе темноты, чтобы вскоре появиться вярко освещенном воинском лагере. Он знал там каждый камешек и мог сказатьточно, где остановятся, где расседлают коней, где начнут накапливаться дляштурма.

За спиной переговаривались уважительно, отмечали краткость игордые слова, полные достоинства Это впечатлит артан, они очень чувствительны кгордым речам, таких людей уважают и опасаются. Иггельд делал вид, что неприслушивается и вообще не слышит, смотрел на артанский лагерь, в голове трески шевеление вспугнутых мыслей, а в грудь заползла громадная холодная змеястраха. Он никогда не воевал, не хотел воевать и к воинским забавам страсти непитал, хотя с его ростом и силой все с детства пророчили ему воинские подвиги,боевую славу. Сейчас же сердце сжимается в страхе, надо отвечать за всю Долину,что забита людьми, как наполненный муравейник. Пробил час, которого предпочелбы избежать, не его это дело – воевать, оборонять крепости…

Он вздохнул, посмотрел на соратников. Сейчас обороняет некакие-то крепости, столицы, даже не Долину. Обороняет даже больше, чем целуюстрану. За его спиной дело жизни – питомник драконов. Другого такого нетна всем белом свете, эго сказал чародей, а он все знает от других чародеев.

– Стражу удвоить, – распорядился он. – Еслидаже эти безумцы пойдут на приступ, отобьют. Что-то серьезнее – поднимуттревогу. А пока я пошел спать, чего и вам советую.

Апоница сказал с улыбкой:

– Спать – это хорошо… И строже советуешь?

– Я им засну, – пригрозил Иггельд.

Он пошел вниз, а Чудин, Апоница, а также беры ивоеначальники, что высмеивали за его спиной каждый шаг и каждое слово, осталисьна стене. Апоница проводил долгим взглядом прямую спину основателя общины,сказал со стыдом:

– А я еще сегодня доказывал ему, что это дурь: держатьтакую стражу… и вообще охранять ворота!

Один из вельмож, толстый и хмурый, в дорогом панцире,буркнул неприязненно:

– Есть такие пастухи, что рождены для таких дел… Все,что ни брякнут, оказывается верно. Другие умом постигают с трудом, учениемдолгим и упорным, а этим… прет в руки само!

Второй, тоже в дорогом панцире с позолотой и умело выбитымузором, поправил пурпурный плащ с золотой пряжкой на плече, сказал красивымпридворным голосом:

– Увы, дорогой Кадом, вы правы. Нам лучше следовать заним…

– Пока не отыщется другой вождь, – громыхнултретий, Цвигун, немолодой князь из Прилесья, известный торговлей с Вантитом идревностью рода. – Кто сумеет защищать не только свою крохотную горнуюДолину, но и всю Куявию!

Апоница косился одним глазом, прислушивался, но в речахзнати нет призыва к неповиновению, а пока лишь зависть к человеку безродному инезнатному, что сумел предвидеть так задолго, что скопил в Долине огромныезапасы зерна, укрепил стену, по всему верху выставил бочки со смолой, настоял,чтобы поднять туда несметное количество камней, связки стрел, дротиков…