Наконец Апоница вытер слезы, вздохнул, голос прерывался ивибрировал, но заговорил как можно тверже, по-деловому, жизнь продолжается, алюбое горе надо вытеснять неотложными заботами:

– Иггельд, ты мягкий и добрый… но сейчас, извини,случилось так, что на тебе – вся Долина. И все мы. Так уж получилось,решать тебе…

Он умолк, смешавшись, бесцельно перебирал пустые кувшины,трогал чаши. Иггельд проговорил с болью:

– Черныш погиб по моей вине…

– Не по вине, – возразил Апоница.

– А что же?..

– Я же говорю: так получилось. Я бы даже сказал, подоброте. Иггельд, Долину наводнили беглецы. И уже распоряжаются, как в своихземлях. Наш народ ропщет!.. У нас все-таки все свободные…

Иггельд долго молчал, а когда поднял голову, Апоницаотшатнулся. Глаза Иггельда горели мрачным огнем, лицо окаменело, только нависках вздулись толстые синие жилы, пульсировали, кое-где остались темныесгустки засохшей крови. Он медленно наливался недоброй силой, согнутые плечираздались, развернулись, а когда выпрямился, все еще не поднимаясь из-за стола,Апоница ощутил в нем другого человека.

– По моей доброте? – повторил он глухо. –Скажи прямо: по моей слабости, моей трусости. По моему трусливенькому желаниюзаниматься только любимым делом… а все неприятное пусть решается само… илипусть кто-то решает другой Вот и… решили. Я потерял любимую женщину и любимоговерного друга! Даже двух друзей, Ратша ушел из-за моего, скажем правду,предательства. . Я потерял все, из-за чего стоило жить.

Он поднялся, Апоница молча смотрел, не зная, что сказать,как он подошел к окну, выглянул, движения стали резкие, отрывистые, словно водной руке меч, в другой щит. Повернулся, бросил резко:

– Сколько у нас верных людей?

– Да все, – ответил Апоница сразу же. – Всемужчины, это триста человек, сразу же возьмутся за оружие!

– А сколько… гостей?

– Этих около двух тысяч, – ответил Апоница нехотя,тут же добавил торопливо: – Но меньше половины способны взяться за меч. Даи те, сам знаешь, раз уж бежали, спасая шкуры, то не очень-то восхотят ихтерять здесь. Или даже попортить.

Иггельд подумал, кивнул.

– Хорошо. Призови их, расскажи зачем. Думаю, ты ужепонял.

– Я понял, – ответил Апоница торопливо. Добавил снадеждой: – Надеюсь, понял правильно.

– Еще как правильно, – ответил Иггельд с мрачнойугрозой. – Еще как.

* * *

Солнце медленно поднялось из-за гор, яркие лучи пронзилиневесомый воздух и залили жидким золотом Долину. Тени стали резче, глубже,темнее, зато на свету все заблистало, задвигалось быстрее.

Звонко и пронзительно зазвенели трубы, все останавливались,поворачивали головы. Трубы настойчиво призывали всех-всех на городскую площадь.Там убрали телеги и загасили костры, чтобы поместить как можно больше народу.Иггельд не показывался долго, а когда наконец вышел, многие удивились перемене:впервые он появился в доспехах, рукоять меча из-за спины, на сгибе левой рукиблестящий шлем. Ропот в толпе начал умолкать, все смотрели, как он остановилсяна краю верхней ступеньки, высокий и мужественный в полном боевом доспехевоина.

Иггельд оглядел огромную площадь, заполненную народом,сердце стучало так, что раскачивало его вместе с этими тяжелыми доспехами. Берыдержатся в окружении знатных беричей и песиглавцев, с которыми добрались в этиужасные горы, их непристойно пышные и яркие одежды выглядят ругательством средичистых и скромных одеяний долинчан. На крышах начали появляться лучники, но ихвидит только он, потому что знает, куда смотреть, в сторонке пролетелдракон – это Яська ждет условного знака.

Он вскинул руку, сказал громко:

– Только что получена весть из Куябы!.. Наш благородныйтцар Тулей, что правил страной столько лет, вчера убит. Голову его принеслиПридону…

Толпа ахнула как один человек. Мгновение он видел только распахнутыерты, потом все заговорили, он слышал слитный шум, подобный реву близкогоморского прибоя, выждал немного, сделал знак Червеню. Тот выступил вперед извонко протрубил в огромный серебряный рог.

Сильный чистый звук заставил всех умолкнуть и повернутьголовы. Иггельд вскинул руку снова.

– Слушайте все!.. – прокричал он сильнымголосом. – Хочу, чтобы всем все стало ясно. Здесь, в этой Долине,хозяин – я. Все мои приказы – закон. Так было все это время… и такбудет, пока война не закончится. Потом здесь изберут того… кого изберут. Асейчас, когда враг уже у ворот нашей Долины, когда вот-вот начнется штурм,здесь не позволено считаться родами, званиями, землями и мешками с золотом!

Среди беров сразу же началось сердитое жужжание. Целыегруппки сразу начали протискиваться ближе к ступеням, он видел рассерженные ивсе еще не верящие лица.

Белг выкрикнул надменно:

– Ты кто?.. Знай свое место, дурак!.. Иди крутитьхвосты драконам!.. Здесь пятеро князей и сотня беров, и всем ты… даже не им, аих слугам в подметки не годишься ни по роду, ни по знатности! Эй, слуги!..Взять этого дурака и высечь!

Несколько человек бросились по ступеням вверх. Иггельд хищнооскалил зубы. Дрожащие пальцы метнулись к рукояти меча. Едва слышно свистнуло,беры резко остановились, кто-то упал ничком, кто-то покатился обратно, лишьодин сделал еще три шага и рухнул к ногам Иггельда. Он брезгливым пинкомшвырнул вниз.

Белг смотрел вытаращенными глазами на побитых стрелами слуг,а другие уже вскинули глаза. На широком навесе встали во весь рост в два рядалучники. На соседних домах, а также на всех, окружающих площадь, поднялись людис такими же длинными луками в руках и выкрикнули так страшно, что задрожалвоздух: «Иггельд!.. Иггельд!.. Иггельд!..»

Иггельд властно указал на застывшего Белга.

– Эту жалкую тварь… взять! И… сегодня же… немедленно накол!.. Здесь же, на площади!

Несколько человек в полных железных доспехах пробежали мимоИггельда и врезались в толпу. Перед ними расступались с такой поспешностью, чтоникого не пришлось отталкивать или сбивать с ног, только группа беров иберичей, что держалась вокруг Дрозденя, Схватилась за мечи и началапротискиваться к ступенькам.

Над толпой промелькнула широкая тень. Дракон, широкораспахнув крылья, пролетел так низко, что жар от его дыхания достиг людей. Всев ужасе приседали, закрывали руками головы, а вельможи заколебались, замедлилишаги. Яська, рискованно свесившись с загривка, указывала Скулану именно на них.Указывала так, чтобы видели, и те устрашенно остановились, попятились.

Снова свистнули стрелы. Дроздень вздрогнул, мгновенно сталпохож на рассерженного ежа. В него погрузилось не меньше трех десятков стрел,умер раньше, чем рухнул. Народ в страхе смотрел на крыши, но на всех домах,окружавших площадь, лучники внимательно следили за площадью.