Апоница стоял на стене рядом, лицо его было усталым,испещренным глубокими морщинами, но глаза блестели почти весело. И весьподтянулся, словно сбросил десяток-другой лет. Спина почти прямая, плечираздвинул, посматривал орлиным взором и на разворачивающихся артан, и надолинников, что, как галки, усеяли все стены и навес над воротами.

– Накапливаются, – заметил он.

– Чересчур быстро, – ответил Иггельд. – Ведьтам наши люди, должны обрушить каменные лавины…

– Может, успели, – возразил Апоница. – Ноартан это не остановит. Гибель на земле врага – почетна!.. Правда, какпереправляют своих коней, что ничего окромя степи не видели?

– Завязывают глаза, – предположил Иггельд.

– И все-таки наш народ не трусит, – сказал Апоницас одобрительным удивлением.

– Они еще крови не видали, – ответил Иггельдневесело.

– Не потому…

– Значит, на стену уповают.

За их спинами потихоньку накапливались военачальники. КнязьОнрад кашлянул, сказал почтительно:

– Осмелюсь заметить, что не только на крепость стен.Артане прямо от спеси лопаются, а у нас своя гордость, не такая крикливая. Вы,жители Долины, горды тем, что забрались сюда под облака не ради выгоды, не радинаживы, а ради своих крылатых ящериц. А мы, отступившие, горды тем, что непредали Куявию, как бы ей ни было плохо, в каком бы дерьме ни оказалась, как бымы сами ни презирали свой народ. Нам самим стыдиться нечего, но за Куявию всеравно стыдно. И сейчас, наш дорогой князь, мы готовы драться. И не простодраться, а смывать позор со всей Куявии. Это все равно…

Он запнулся, Иггельд закончил тихо, чтобы показать, чтопрекрасно его понимает:

– …все равно это наш позор. Страна ведь наша.

Второй бер, тучный и громоздкий, что занимал место сразутроих, пробурчал:

– Мы на последнем клочке свободной от артан земли. И мыего не отдадим.

Солнце наконец выглянуло из-за гор, заблистали выпуклыещиты, доспехи, шлемы. Даже в воинском стане артан блистало множество искорок:куявский отряд вооружен неплохо, самые бедные и то в кольчугах, авоеначальники, пусть самые мелкие, в металлических панцирях поверх кольчуг и сцельными шлемами.

Онрад буркнул с неприязнью:

– Люди князя Бруна. Сволочь! Подумать только, я черезжену с ним в дальнем родстве.

Булат хохотнул:

– Приди домой и удави жену.

– Вообще-то повод хороший, – согласилсяОнрад. – А то все не мог придумать, за что. Соседи начнут спрашивать…

– Пользуйся моментом, – подсказал Булат. –Сейчас можно сослаться на любовь к отечеству, потом уже поздно. Вообще ясчитаю, что женитьба – это слишком трусливое бегство от холостяцкихпроблем.

– Что делать, без женщин жить тяжело, а с нимидороговато…

От артанского стана вперед выдвинулась группавоеначальников, все на дивных артанских конях: тонконогих, сухих, нервных, согненными глазами. Внимательно и придирчиво осматривали стену и воротакрепости. Собственно, стена справа тянется аж на длину копья, а стенаслева – на полтора. Зато обе поднимаются в синеву, почти исчезая там,благо камня в горах вдосталь, а когда нет необходимости тянуть стену в длину,ее можно погнать ввысь. Так что единственно уязвимым местом остаются врата,сейчас запертые.

Иггельд хмуро улыбнулся. Артан ждет неприятнаянеожиданность. Апоница хотел навалить с этой стороны тяжелых глыб, но онприволок на Черныше целую скалу, тот с готовностью и послушанием под радостныекрики горожан лапами и задом придвинул огромный камень к воротам, подпер так,что теперь даже не вздрогнут под ударами тарана.

Крупный отряд молодых воинов подскакал к самим воротам. Одинзамахнулся топором и с силой, даже привстал в стременах, ударил лезвием подереву. Иггельд не успел слова сказать, сверху обрушилась кипящая смола. Тут жес навеса засвистели стрелы.

Снизу раздались душераздирающие крики. Подлубец злобнохохотал, закричал Иггельду:

– Кто сказал, что они поют под пытками?

– Это они удивились, – ответил Иггельд, но самзасмеялся. – А чего они ждали?

– Что ворота откроются сами!

Внизу несколько человек, попавшие под струи смолы, с крикомпытались удержать и развернуть обезумевших от боли коней. Те вставали на дыбы,сбрасывали всадников в кипящее месиво. Кто успел стегнуть коня и мчаться прочь,падали с седел, пронзенные стрелами. Иггельд сцепил зубы, но смотрел неотрывно,как артане падали, падали, падали – на воротах собрались лучшие стрелкиДолины.

Один только всадник успел доскакать до основного войска.Спина его утыкана стрелами, он уже мертвый лег на конскую шею, и верный конь,на которого попала пара жгучих капель, принес к своим.

В артанском войске раздался крик ярости. Над головамизаблистали топоры, конница понеслась с грохотом копыт, всадники орали исвистели, блеск от лезвий острых топоров слепил глаза и бросал в дрожь. Натискоказался таким стремительным, что на стенах упустили момент, град стрелобрушился с запозданием, уже когда молниеносные всадники доскакали до ворот.Иггельд видел, как топоры вонзились в толстые доски, стрелы ударили дождем, визг,крики, ругань, кто-то разворачивал коня, но навстречу неслись новые смельчаки,стрелы свистели жутко и холодно, чем-то напоминая смертоносных змей, кричалираненые кони, а всадники вскрикивали и хватались за пораженные места.

Добронег орал и подбадривал лучников, те хватали стрелы ибыстро-быстро накладывали на тетиву. Потомственные охотники, они привыкли налету бить птицу, доставать стрелой в прыжке горного зайца, а горному козлупопадали точно в сердце даже при его бешеном беге. Иггельд страшился лишь,смогут ли стрелять так же хладнокровно и по людям, но когда увидел горящиехолодной яростью глаза, вздохнул с облегчением: никакой жалости, никакойдрожи – по артанам стреляли, как по диким и опасным зверям, что пытаютсяворваться в их жилища.

Второй отряд артан, по-прежнему конных, выехал вперед иначал осыпать защитников стрелами. Потом, когда это не дало результата,появились лучники с длинными стрелами, наконечник каждой обмотан паклей. Рядомс такими лучниками находились люди с факелами, что подносили их к стреле в тотмомент, когда стрелок натягивал тетиву.

Такие стрелки вынуждены подъехать совсем близко, почтивплотную, зажженная стрела летит плохо. Долинники расстреливали их быстро и безпромаха. Все пространство перед стеной покрылось телами. На некоторых тлела, ато и горела одежда. Кони носились с диким ржанием, обезумевшие, лягались иозверело хватали зубами всякого, кто пытался ухватить повод.

Ральсвик ругался, его схватили за плечи и удержали, когда онс громадным топором сам хотел броситься к воротам и сокрушить, как стену изкамыша. Выслали еще отряд, что метал зажженные стрелы через головы защитников.Их выкосили начисто, снова смельчаки ловили коней и тоже падали сраженные.