Лют кивнул и отозвался:

– А меня если… ты чалого матери сведи. Он наш, некняжеский, ей пригодится.

Видга протёр черен меча, поудобнее обхватил его пальцами иобмотал руку ремнём. Накрепко стянул зубами узел. Теперь не соскользнёт!

Степные наездники сдерживали горячих коней…

Два войска стояли друг против друга на расстоянии полётастрелы. Но битва ещё не началась. Обычай требовал поединка.

Когда из хазарских рядов выбрался отчаянный воин и не спешапошёл навстречу словенам, Мохо-шад не сдержал довольной улыбки… Алп-Тархана он никогдане любил. Не зря вчера он целый вечер подзуживал старика порадовать небо своейотвагой. Сыщется на его голову словенский храбрец – и не надо будет делить сним славу победы!

Но тут зашевелились и порядки словен, жёсткие от склонённыхкопий… Выпустили из себя поединщика. И то ли всхлипнул, то ли простонал заспиною у Мохо перескок Любим… Он-то без труда признал широкие плечи, седуюголову отца.

Царевич оглянулся.

– Поди сюда, вперёд, – продолжая улыбаться,приказал он Любиму. – Я не хочу, чтобы ты хоть что-нибудь пропустил…

Давно ли Вышата и Алп-Тархан рядом, «в блюде», сидели напиру у кременецкого князя! Давно ли плечо в плечо, с ножами засапожными шли намедведя-шатуна! И что бы сейчас им не хлопнуть друг друга по спинам, неприпомнить славного былого, не сесть рядом на подостланный плащ!

Они шли навстречу друг другу, без шлемов и кольчуг, безмечей, вооружённые лишь силой собственных рук. И было ясно: назад, к своим,вернётся кто-нибудь один. А может, и ни одного.

Сошлись… Покружились, пригнувшись, словно два могучих тура восеннем бою… Сгребли один другого страшными руками и обнялись, как двое друзейпосле давней разлуки! Все глядевшие замерли. Только кони фыркали под седоками.Вот-вот лопнут сухожилия, не выдержат кости, разойдутся суставы…

Медленно-медленно ноги Алп-Тархана оторвались от земли…

Вышата поднял его над собой. Ещё боровшегося, но ужеполузадохшегося, с помутневшими, налитыми кровью глазами. И сплеча грохнулоземь, вышибая из него жизнь!

Ликующий крик взвился над словенскими полками.

Яростным криком ответили хазары.

Вышата повернулся и пошёл к своим… Пошёл – шатаясь,вычерпанный, как колодец, мало не до дна. Но – с победой!

Царевич Мохо кивнул аль-арсиям на Любима:

– Дайте лук этому сыну шакала и свиньи. Ты убьёшь егоили будешь убит сам!

Воин в серебристом нагруднике протянул Любиму короткий тугойлук и три стрелы… Лицо Любима стало белей перьев на шлеме царевича. Стрелалегла на тетиву, тетива коснулась щеки. Руки всё сделали сами, потому что передглазами кружились небо и земля…

Он не выстрелил. Ни в отца – не смог, ни в царевича – недостало духу. Заплакал и бросил лук со стрелами наземь…

Ощерясь, Мохо-шад выхватил плеть и принялся полосовать егопо голове, по мокрым от слёз рукам, закрывшим лицо.

Словенские щиты раздвинулись и скрыли боярина Вышату…

Алп-Тархан лежал на спине, распластав длинные руки. И егоглаза, устремлённые в небо, медленно стекленели. Он не узнает, чем кончитсядень. Если победой, то он и так немало познал их на своём веку. А поражением –что же, он умер со славой, не заслужив и не увидев позора…

Чурила хорошо видел с пригорка, как Верхний конец принялсвоего воеводу и, славя, понёс его на руках. Не всякому дано начать бой с такойдоброй приметы! Вот боярин вновь надел на плечи кольчугу, а поверх кольчуги –тяжёлую кожаную броню. Подхватил на руку щит. И отослал детского, державшегопод уздцы Сметанку. Вышата будет сражаться пешком. Дружина боярина толпиласьвокруг: умрут, а заслонят Добрынича от хазарских мечей. Все они выделялисьоружием и одеждой – даром, что ли, служили такому вождю!

Остальные в переднем полку стояли кто с чем. Не у всякогобыл меч, но у каждого – копьё и топор. Щетинились перьями наполненные колчаны…Будет чем приветить гостей!

Чурила сидел в седле невозмутимый. Точь-в-точь как тотдеревянный Перун, которому он только что сам подарил семерых молодых, сильныхрабов.

Точно врытый стоял под ним могучий Соколик. Не хлестал себяпышным хвостом, не рыл копытом земли. Лишь катал во рту железное грызло, и пенахлопьями падала с удил.

Не по-доброму затихло широкое поле…

– Сейчас пойдут, – сказал князь.

Урманский шлем был удобен, но непривычен, и он держал его вруке.

И пошли!

Хищным ястребом, с которого сдёрнули колпачок, выпрямился встременах Мохо-шад.

– Вперёд, сыны Тогармы! – звонким серебряным рогомпрогремел его голос. – Я вижу, как Тенгрихан скачет в ваших рядах!

В ответ впереди войска заревели медные трубы, откованные ввиде бычьих голов. Там стояли кангары-печенеги, не друзья хакану и не враги, привлечённыесюда обещанием добычи и земель… Мохо-шад бросил их в битву всех раньше.

Земля вздрогнула и загудела, когда всадники в жёлто-зелёныххалатах послали коней вперёд. Рой стрел прочертил небо, посеяв первую смерть всловенских рядах.

Качнулся, поплыл вперёд печенежский золотой дракон, поднятыйна высокое древко… Ревели трубы, пели песнь гибели и отваги… Всё быстреенеслась вперёд конная рать, словно поток, выпущенный из запруды…

Мохо-шад смотрел вслед, твёрдой рукой усмиряя бесившегосяжеребца. Знамя прародителя Волка билось на ветру над его головой.

Самую малость не докатилась до словенских рядов лавинапеченежского войска! Уже вылетели из ножен, полыхнули на солнце быстрые молниисабель!

Как вдруг земля расступилась под копытами коней…

Вниз, вниз покатились всадник за всадником. Сквозь хитроумноуложенные ветки, покрытые сверху дерниной. Вниз, на острые колья, ожидавшие вглубине!

Недаром целую ночь плыли из рук в руки мешки с землёй…

Кричащий вал тел, конских и человеческих, вырос вдоль всегочела северной рати. В этот вал ударились, наскочили, полезли верхом всадники,скакавшие сзади.

Длинные луки словен в упор послали им оперённую смерть.Кованые наконечники прошивали кожу щитов, без промаха находили прорези железныхличин. Немногих прорвавшихся встретили крепкие копья. С визгом падали лошади.Их седоки умирали, не успев окровавить сабельных клинков.

Царевич Мохо в ярости кусал губы, глядя, как неумолимо ибыстро погибал его передовой отряд. На счастье, уполз куда-то сбитый с седлаЛюбим. Шад, не иначе, зарубил бы его, срывая зло.

Потом из-под знамени Волка вправо и влево поскакали гонцы.По обе стороны главных сил Мохо, на крыльях, ждали слова наёмные шестники. Онисойдутся с пешей ратью врага в равном бою!