Это шла боевая снекка Ольгейра ярла.

Был тёплый вечер, явившийся на смену жаркому дню. Они всесидели на палубе чёрного корабля – булгарин, словенин, вагир и халейг. Четверомолодых. Каждый привел по войску.

– Вняли мы твоей повести, пресветлый хан Кудряй, –сказал Чурила. – Говорил и я. Тебе, Виглавич, сказывать.

Халльгрим спокойно отозвался:

– О чём, конунг? Я своих людей привёл… Пусть ярлговорит.

Последнее время мало кто видел, чтобы он улыбался.

Посмотрели на Олега.

– Я так мыслю, – поднял голову белозерскийвоевода. – Славные князья и ты, Халльгрим вождь! Четверо нас, да не бытьже телу о четырёх головах. Кого слушаться станем?

Сын Ворона откликнулся первым:

– С меня достаточно моих кораблей…

Он никогда не командовал таким числом людей, а конниками иподавно. Чурила самую малость промедлил. Обо всём успел поговорить с ним старыйМстислав! И потому князь ответил:

– Я пособлять тебе шёл, Кудряй-хан. А добычи достанет.

Сам Олег – воевода, не князь, – и вовсе промолчал.

Краска выступила на тёмных скулах Кубрата… Небывалая честьлегла на плечи, словно плащ тяжёлой золотой парчи.

Он поднялся:

– Ваши мечи стали моими мечами… Братья, моя рука станетвашей рукой. И пусть камень поплывёт, а хмель погрузнет, если однажды эта рукаобратится против кого-то из вас!

Когда в небе высыпали частые звёзды, Олег один пришёл ккременецкому князю. Тот, по своему обычаю, ни шатра, ни котла не привёз,укрывался небом, огораживался полем… Он сидел возле костра, и Лют, верныймеченоша, менял повязку на его плече.

Олег расспросил о хазарине, дружески пожурил князя забеспечность. Отведал испечённой на углях вепревины. Потом сказал:

– Ведаешь ли, Мстиславич, зачем я пришёл… Шила в мешкене утаишь, так ведь у вас говорят? Ещё слыхал я: надсаженный конь, надломленныйлук да замирённый друг…

Чурила отложил початый кусок и повернулся к нему всем телом– одну шею поворачивать было больно:

– Ты о чём это, воевода?

Олег ответил невозмутимо:

– О том, что лучше оно будет, если я сам тебе расскажу,пока другие не донесли. Не к тебе я шёл, княже, и не с тобой. На тебя посланбыл…

Тёмный вихрь закружился перед Чурилой.

– Дале говори!

Олег пошевелил в костре и проговорил негромко:

– Над тобою другого князя нету. Отец твой разве, да выодно с ним. Надо мной же господин мой Рюрик. Понял ли, что летось я тебя поднего склонял?

Чурила молчал.

– Не пошёл ты к нему добром. Ныне же прислал он грозноеслово, повелел примучить и Круглицу, и Кременец. Мне, воеводе, велено собиратьвесь язык словенский…

Ох, какими глазами посмотрел на него князь! Не двумя –одним: опустилось, будто прицелилось, тронутое шрамом веко. Наверняка непожалел бы больного плеча – да Лют унёс меч, почистить, наточить.

И Чурила остался сидеть, ожидая, пока стихнет угар. Ибо небывало ещё добра от поспешного слова, а того пуще – от поспешного дела…

– Что же не примучил? – спросил он наконец, иголос дрогнул-таки от задавленной ярости. – Знал же, что я с войском недома!

Олег всё глядел в костёр. Потом взял палочку, выкатил изжара огненный уголь… да и взял его на ладонь!

– Я в спину не бью, – молвил он тихо. – Незатем гостем у тебя жил. Да и щит мой не о двух сторонах…

Чурила ударил его по руке, стряхивая уголь.

– Рюрик твой… кругом Рюрик! Думаешь, в благодарностьпод него пойду?

На другой день войско догнали гонцы из дому. Привезли всемприветы: Нежелане от жениха, Чуриле от водимой. Писаны те письма были однойрукой – княгининой. Нежелана прочитала своё и так и расцвела. До вечера ходиларумяная, с ласковыми глазами. И пела что-то тихонько, а что, не слыхали.Звенела вся, как весенний ручей…

Чурила тоже долго целовал глазами берестяное письмо. Нопосле не помягчел, ходил такой же, как всегда. Порой, правда, запускал руку подрубашку. Письмо трогал или раненое плечо?

Гонцы переночевали и поскакали обратно, оседлав свежихконей. Войско осталось на месте. Хазар решено было ждать здесь. Издалекаслетелись четыре орла, и каждый устал…

Халльгрим размышлял…

Велико и могуче было Мировое Древо Иггдрасиль. Вселеннаястроилась вокруг него, подобно жилому дому. Сын Ворона смотрел напротивоположный, необычайно далёкий берег. И хмуро думал о том, что для здешнейземли таким Древом была река Рось. Сколько племён, и каждое – целый мир,непохожий на остальные, – кормилось у её берегов! Сколько он уже повидал,а сколько других, ещё более удивительных, жило дальше на юг… И, должно быть,ведать не ведало, что есть такая страна на свете – Норэгр…

Халльгриму впервые хотелось пройти до края весь населённыймир. И не ради славы и добычи – просто так, посмотреть. Занятные рассказысложат о его походе, когда он возвратится домой.

Но сперва надо выиграть битву.

Хазар ждали со дня на день… Отроки-наворопники, разведчики,не покидали сёдла.

Однажды случилось так, что четверо парней, высланных княземна полдень, привели с собой человека… Статный, седоголовый, он шагал междудвумя конями своей охотой, без принуждения. Лицо у него было словенское, с плечсвисали обрывки богатых одежд.

– Князя бы мне, – попросил он, когдапришли. – Чурилу Мстиславича.

Молодые воины только переглянулись – откуда знает?

Чурила стоял на берегу, беседуя с Халльгримом. Отроки иглазом моргнуть не успели, когда незнакомец вдруг пригнулся и со звериным воембросился к Виглафссону… ни следа не осталось от его спокойного достоинства!

– Овда! – пробормотал случившийся поблизостиАзамат. И кинулся наперерез – остановить.

Но сын Ворона недаром двадцать зим носил на боку меч. Онуспел обернуться. Без меча – кулаком в грудь отшвырнул нападавшего под ногиотрокам. Сильные руки пригвоздили к земле рычащее, извивающееся существо…Подошедший князь на миг увидел его глаза: больным, безумным огнём горели они…

Отроки хотели связать человека, но Чурила не позволил. Ипостепенно тот затих сам. Уткнулся лицом в изгрызенную землю и только тяжкодышал. Потом поднял голову, опустошённо поглядел на Чурилу… на Халльгрима… ивдруг жалко заплакал:

– И ты… с ними, Мстиславич…

По знаку князя отроки отпустили его. Он остался лежать.