Все прошедшие ночи и дни Лют не ведал, что такое покой. Нотеперь вокруг были только друзья…

Верхний конец ещё шагал через ночные леса, одолеваяпоследний переход и наверняка ворча. На сей раз не на князя: на ВышатуДобрынича, бросившего своих.

Думал молодой князь заставить ослушника вернуться хотя быпосле пира – не получилось. Из ханской юрты Вышату вывели под руки. Увезли,положив поперёк седла. То ли с горя, то ли ещё почему – напился старый сверхмеры…

Вот и втемяшилось Чуриле ехать к отставшим самому. Хмелёнбыл – как и все вернувшиеся от булгар. И оттого неукротимо удал. Уже садясь вседло, подумал – не кликнуть ли с собою хоть Люта… Но отыскал глазами сладкоспавшего отрока и не кликнул, пожалел. Только Волчок поднял лобастую голову,застучал хвостом по земле. Чурила нащупал ногой стремя, и Соколик, фыркая,понёс его в темноту.

Свежий воздух вливался в грудь, точно прохладная влага…Дремотно шептал вокруг непроглядный сосновый лес. Чуриле, охотнику, всё былопривычно. Правда, когда схлынул заполонивший голову хмель, пожалел-таки, чтопустился один. Да не возвращаться с полдороги.

Сильные ноги Соколика отталкивали назад лесную тропу. Одинлишь раз встревожился конь, поставил уши торчком… Чурила протянул руку,потрепал любимца по шее… как вдруг взвилась из-за чёрных кустов, по-змеиномупрошипела стрела!

Чурилу мотнуло в седле вперёд, ткнуло лицом в жёсткую гриву:тяжёлая, боевая была стрела. Он ещё потянулся к мечу, оглядываясь в поискахврага. Потом сполз с коня наземь и остался лежать.

Далеко позади, у костра, как от толчка пробудился Лют…Вскинул голову и увидел боярина Ратибора.

– Господине! Вернулся князь?

– Вернулся… Вышатиных поскакал встречать.

Стыд ожёг Люта жарким огнём! Даже слёзы выступили на глазах.В один миг взнуздал чалого и сунул Волчку под нос старый ремень: ищи! Верныйпёс покрутился на месте, разыскивая следы. Потом рысью пошёл в лес.

Долго-долго вокруг было тихо…

Потом кусты чуть шевельнулись. Раздвинулись. Выпустили напрогалину человека.

Был он невысокого роста, плечист и кривоног, как все живущиев сёдлах. Он держал в руках туго натянутый лук. Шевельнётся упавший – и получитвторую стрелу. Или конь, если вздумает его защищать. Но коня лучше не трогать.Хороший конь…

Медленно, словно к опасному зверю, подобрался к словенинустепняк. Словенин лежал лицом вниз, и оперение стрелы глядело в звёздное небо.Это было плохо. Лучше бы он упал на спину.

Лучник ткнул лежавшего ногой в мягком сапоге. Тело податливоуступило удару – ни стона… Тогда ночной гость снял стрелу с тетивы и нагнулся,вытаскивая нож.

Тяжким ковадлом пал ему на голову железный княжеский кулак!

Волчок вылетел на поляну и встал лапами связанному пленникуна грудь. Зарычал ему в лицо. Чужой запах поднимал шерсть на собачьем загривке…Лют кинулся с седла:

– Мстиславич! Казни… нерадивого…

Чурила отозвался:

– Не реви… не девка. Помоги лучше.

Он сидел на земле, прижимая левый локоть к груди, чтобы былоне так больно.

– Стрела в плече… Вынь.

Лют опустился подле него на колени, высек огонь. Не первоелето ходил он за князем и стрелу из живого тела тащил не впервые. Обломанноедревко торчало в левом плече. Не нагнись Чурила погладить коня – как раз селабы в самое сердце…

Лют обхватил пальцами скользкое древко. Напряжённое тело струдом отдало наконечник. На всякий случай Лют спрятал трёхгранное хазарскоежало и припал к ране губами, высасывая кровь. Кто знает, чем её намазали, этустрелу…

Они вернулись к войску, ведя пленника на верёвке. Там ужеготовились ехать встречать. При виде раненого князя люди зароптали, потом этотропот сменился яростным криком. Свет костров пал на чужака. Поношенный грубыйхалат, затасканные шаровары, смоляные косы по пояс. Колчан со стрелами,уложенными головками вверх… Хазарин!

Стрелок озирался, как ночная птица, вылетевшая на огонь:крепко же ошеломил его князь… Только щерились из-под чёрных усов никогда неболевшие зубы. Множество рук потянулось к нему – не миновать скорой расправы!Радогость вмешался:

– Что делать с ним, княже?

Чурила велел:

– Допроси.

Хазарина уволокли…

Кликнули лекаря – и первым, как то не раз уже бывало, явилсяАбу Джафар. Невозмутимо осмотрел рану, попросил показать стрелу. Потом попросилдругие стрелы. И долго рассматривал их и вертел, склонившись возле огня.

– Здесь есть желобки для яда, – объявил оннаконец. – Но были ли они наполнены, я узнаю не раньше утра. ИбнМстиландж! Я табиб, и мой святой долг – не причинять лишних мучений… Не в моихсилах остановить яд, но я посоветовал бы прижечь рану железом…

С той стороны, куда ушёл Радогость, долетел дикий, отчаянныйкрик. Стоявшие молча переглянулись… Чурила усмехнулся:

– Как мне, так и ему… Давай!

Он не закричал, только вздрогнул. Абу Джафар перевязал рануи размешал в тонкой чашке какое-то питьё. Князь выпил, не спрашивая, иневедомое зелье сморило его быстро и мягко.

Лют просидел над ним до рассвета, слушая – дышит ли… Видгамолча устроился около друга. Умри конунг, сын ярла взойдёт за ним на костёр.Это было ясно.

Лют едва просветлел даже тогда, когда из предутреннихросистых сумерек возник Абу Джафар и сказал на ухо Ратибору:

– Стрела чиста… Малик не умрёт.

Когда с реки начал подниматься туман, хазарину привязали нашею камень. От него мало чего добились, кроме имени: Барджиль.

Видга и Скегги вместе отправились посмотреть, как его будуттопить. Когда вода успокоилась, Скегги проговорил:

– Не так велика была его удача, как ему бы тогохотелось.

Видга ответил:

– Достаточно велика неудача, но большей он уже непричинит!

Утренний холод заставил Скегги поёжиться. Он сказал:

Мучитель опоры змеи

луны морского коня,

удачи не повстречав,

ушёл на тёмное дно.

Дробитель ложа дракона,

враг блестящих обручий

снова сядет в седло…

Он не успел договорить – Видга схватил его за руку:

– Смотри!

Туман рассеивался, открывая перламутровую ширь реки. Оттуда,сверху, с севера, шли корабли… И первым, мерно взмахивая вёслами, шёл чёрныйдраккар Халльгрима Виглафссона. Виден был голубой плащ хёвдинга, стоявшего наносу. Борт о борт шли за ним корабли братьев и Торгейра – красный, расписной исиний с белым носом. А рядом с драккарами, не обгоняя и не отставая, резалилёгкую зыбь семь узких лодий, вытянутых и хищных, словно стайка речных змей…Передняя бежала весло в весло с чёрным кораблём.