Сам князь вспоминал иное.

Не мать, любимую со всей её воркотнёй. Не Звениславушку идаже не маленького сына. Закрывал глаза, и виделся ему отец.

Как стоял он тогда у ворот, высокий, в длинной рубахе, втёплой безрукавке, гревшей старую спину… Стоял, распрямившись, тяжко налегая напосох. И смотрел вслед сыну. Вслед пыльному облаку, уже скрывавшему идущеевойско. Не смели подле него плакать ни жена, ни сноха. Спокойно смотрел старыйМстислав. Пришла пора – пустил птенца с руки в истинный соколиный полёт. И былуверен в крепости его крыл, в силе когтей, в меткости не ведающих промаха глаз.

Знал молодой князь: лучше погибнуть, нежели встать передним, позабыв в поле честь.

Обычно он шёл или ехал впереди войска, с двумя-тремяотроками и Нежеланой.

– А боярам верным с полками ехать велел! –скрежетал старый Вышата. – Один обо всём решать восхотел! Колодезник!

Зато сын его Лют при князе состоял неотлучно. Не многие ивидели, когда спал… Но даже во сне его ладонь оружия не покидала – попробуйподойди! Однако уезжать от войска ему не приходилось, и Видга частенько поручалему Скегги, когда княжеский приказ бросал отроков в сёдла.

Скегги он сперва хотел оставить дома… Тот принял приговорбез жалобы, но начал вянуть прямо на глазах. Видга понял, как некогда Эрлинг,что это убьёт его вернее вражеских стрел. И сжалился – в самый последний день.Тут-то Скегги расплакался, еле утешили. Неверными руками он совал в мешок своюарфу, а Видга смотрел на его слёзы и уверенно знал, что более их не увидит.Мальчик делался юношей.

Они вместе поехали на Воронке, и тот, сильный, легко нёсобоих. Но конников в войске было немного, и чаще всего шли пешком.

Отрокам доставалось… Чурила желал знать, что творилосьвпереди войска, позади него, по бокам. Умел бы – взлетел бы оглядеться изподнебесья. Но не умел. И Видга чем дальше, тем чаще ссаживал юного скальда скрупа коня, и Воронок нёс его куда-то сквозь редеющий утренний туман…

Потом настал день, который они долго вспоминаливпоследствии. Булан ждал скорой встречи со своими, и князь ещё до рассветаотправил вперёд семерых шустрых парней, Видгу в том числе. А повела ихНежелана.

Они долго ехали пустынным берегом. Когда же стало светло,Видга вдруг вытянул руку вперёд и объявил:

– Там корабль.

С отроками он давно уже говорил только по-словенски и почтине запинался. Но их глаза с его глазами, если смотреть на воду, равняться немогли. Словене долго щурились и прикрывались ладонями от низкого солнца, но такничего и не рассмотрели. А Видга уверенно продолжал:

– Это торговый корабль, и он сидит на мели.

Про себя же подумал, что надобно будет не зевать и неоказаться последним, когда конунговы люди примутся грабить.

Слегка накренившаяся лодья стояла на песчаной косе, куда еёусадила нерасчётливость кормщика. Она показалась Видге отчасти похожей накнарр. Только поменьше и пониже в бортах, а на носу вместо дракона вздымаласьдеревянная конская голова.

Впрочем, люди повели себя лучше, чем он ожидал. Заметиввсадников, корабельщики тут же вооружились и встали по борту, готовые защищатьсебя и своё добро.

Отроки пустили лошадей в холодную утреннюю воду и погнали ихпо мелководью прямо к кораблю. Остановились, когда у ног переднего коня взбилабурунчик стрела.

– Эй, добрые люди! – подняла руку Нежелана. –Кто будете? И далеко ли путь держите?

Там, должно, удивились звонкому девичьему голосу. Но виду неподали.

– Мы гости новогородские, – долетело вответ. – А идём из веси в хазары и у тебя, красная девица, позволения неспрашивали. Сама-то какого роду-племени?

– Мы-то все кременецкие да круглицкие, а племенисловенского! – прокричала Нежелана, потихоньку подъезжая поближе. Дляратного дела на ней была надета кольчуга: никто в дружине кольчуг одеждами неприкрывал – для пущего страху. Железная рубаха облегала стройное тело ипоблескивала, как чешуя. Один за другим все корабельщики побросали шесты,которыми силились сдвинуть тяжёлую лодью. И сгрудились на борту, разглядываяполяницу. Экое диво!

Тем часом выше по течению, ещё далеко, росло облако пыли отподходившего войска. Проворный гонец уже летел туда с новостями… Чурилавыслушал отрока и немедля пожаловал сам.

Видга так и ждал, чтобы гремучая плеть в руке конунгауказала на корабль. Уж тогда-то не многие обойдут его, сына моря, и в бою, ипри дележе. Но Чурила заправил плётку в сапог.

– Я князь кременецкий, – коротко обратился он кстаршему на лодье. И тот не подумал усомниться, как ни мало отличался Чурила отпростых воев. – А что, гость, поздорову ли ныне поживает воевода Олег?

Артельщик, молодой ещё, статный детина с ворохом русыхволос, отвечал сдержанно, что поздорову. Был он широкоплеч и придерживал убедра вдетый в ножны клинок. Добра ли ждать от чужого князя – неведомо.Немногочисленные ватажники сжимали оружие, и только побелевшие скулы выдавалистрах.

А рядом с купцом стояла молодая жена. Крепко обнимала онадвоих сынишек-близнецов, неразличимых для любого глаза, кроме материнского…

– В Новом Городе я не бывал, – сказал Чурилакупцу. – Но Олегу я друг. И тебе помогу.

Так и не пришлось Видге запустить руку в новогородскоедобро. Да что сделаешь – на конунга не обижаются. А если конунг ещё и сампервый входит в воду, не боясь замочить сапоги, и подставляет плечо, налегая нашест… Молодая купчиха, которой позволили остаться на корабле, с испугомотводила от Чурилы глаза. Верно, боялась разрубленного лица. Видга косился нанеё презрительно.

Песчаная отмель цепко держала корабль. Когда, освобождённый,он снова закачался над глубиной, сухой нитки ни на ком не было – ни на отроках,ни на ватажниках, ни на самом князе.

– Славен будь, Чурило Мстиславич, – выкручивая вруках мокрую шапку, сказал ему новогородец. – Беды ждал от тебя, а надоблагодарить. Дозволь, княже, попотчуем, чем богаты.

Чурила усмехнулся:

– Смотри дороги к нам в Кременец не позабудь, назадкогда поплывёшь… Расскажи-ка ты мне лучше, гость Третьяк Рогович, как тамвоевода варяжский в Белоозере живёт-может…

Язык у Третьяка оказался подвешен как надо. Без того купецне купец! Пока люди разводили костры и растягивали на солнышке мокрые порты,Чурила узнал, что ни свеи, ни даны Олега с прошлого лета не беспокоили. Илесная весь, благодарная за покой, без понуждения навезла воеводе полныеключницы дани. Но зато как раз в те дни, что провели в Белоозере новогородцы,туда пожаловала из Ладоги богатая снекка. От самого господина Рюрика… Привезлаона другого Рюрикова воеводу, готландца родом. О чём они там с Олегом говорили,Третьяк, понятно, не слыхал. Только видел, что Олег с того дня стал задумчивнеобыкновенно…