Он редко произносил такие длинные речи.

Гудмунд вздохнул и проговорил с горечью:

– Не такой виделась мне эта встреча, сын Хравна! Однакотеперь я вижу – ты вырастил себе иную судьбу. Я же хоть и не приобрел новыхвоинов для своего конунга, но зато вернул себе сына…

Он сделал движение, чтобы встать, и тут Хельги неожиданноподал голос. Все обернулись к нему, и он сказал:

– Торгейр – мой побратим. Херсир, наши руки встретилисьпод полоской земли, так что теперь ты родич и мне. Я смотрю, ты ещё возишь мечРазлучник и копьё Гадюку, что мы тебе подарили. Я думаю, Торлейв конунг неслишком огорчится, если увидит тебя и твоих людей на своей стороне!

Гудмунд вскинул голову: было видно, что такая мысль ему неявлялась. Но глаза погасли так же быстро, как загорелись. Он глухо ответил:

– Нет. Мне-то всё равно, какому вождю служить. Но насей раз мои люди не пойдут за мной, даже если я вздумаю их позвать.

Это были едва ли не самые странные слова, какие слышали насвоём веку братья халейги… А Гудмунд продолжал:

– Ваш старик лучше вас понял бы, о чём я говорю. Длянего вспаханная земля мало что значила, как и для меня. Мои хирдманны давно ужекормятся только добычей, и они не захотят уйти от дарящего кольца. А я их неброшу, потому что принадлежу им так же, как и они мне принадлежат.

Он поднялся на ноги:

– Поедем, Торгейр, потому что скоро начнёт светать.Завтра ты расскажешь мне всё по порядку. С того самого дня, как ты уехал издому!

Но молодой херсир не двинулся с места…

– Я женат на словенке, отец, – сказал он совсемтихо. – У меня есть приёмный сын, и скоро у него будет маленький брат…

Гудмунд улыбнулся, положил руку ему на плечо.

– Не думай об этом слишком много. Я дам тебе сотнютаких, как она!

Но Торгейр остался сидеть.

– Я взял её из дома Торлейва конунга. Я люблю её, отец…

Вот когда Гудмунд стал похож на человека, под которымнеожиданно затрещал казавшийся прочным лёд! Но тут поднялся Хельги:

– Нечасто нам нравится то, что напрядено норнами,однако с судьбой не поспоришь! Пусть же Один испытывает мужество наших людей инаше собственное, Гудмунд херсир! Но моя рука скорее выронит вот этот топор,чем поднимет его на тебя!

Двое братьев тоже поднялись и разом обнажили оружие. Мечи уобоих были гардские, дарёные, со славным клеймом – Людота коваль…

– И я, – сказал Халльгрим.

– И я, – сказал Эрлинг.

Гудмунд обвёл их глазами… Будь на его месте кто угоднодругой, Виглафссонам показалось бы, будто он заморгал немножко чаще обычного.Двумя руками стиснул он тяжёлое копьё Гадюку и стукнул им в гулкую землю:

– И я!

А потом добавил:

– Но уж если мне попадётся ваш Торлейв конунг, то,клянусь, не так долго продлится его жизнь, как того хотелось бы его жене!

Хельги странно посмотрел на него при этих словах… Но ничегоне сказал.

Одиноко горел их маленький костёр на огромной, совершеннопустой земле.

Обратно в свой лагерь Халльгрим хёвдинг вернулся как обещал– не задержавшись. Зеленоватые звёзды глядели на всадников с безоблачного неба.А где-то далеко, на другом конце населённого мира, за городами и весями, задремлющими лесами, за гладью озёр и морей, струилась над скалами прозрачнаясветлая ночь.

И крик одинокой чайки доносился с моря, подёрнутого розовойпеленой…

…И вот настало утро, увидевшее два войска выстроенными другпротив друга!

Утру предстояло превратиться в день, потом в вечер. Но не всеиз тех, кто подтягивал подпругу и в последний раз пробовал ногтём меч, увидят,как закатится солнце этого дня…

– Немалое дело совершится сегодня, – сказалХалльгрим Виглафссон. – Будет пожива воронам и волкам!

Он стоял на берегу возле своего корабля, наблюдая, какбулгарские всадники возводили по сходням коней. Рядом с чёрным кораблёмгрузились драккары Эрлинга и Хельги. А чуть выше по течению – синяя лодьяТоргейра и снекки Ольгейра ярла. На кораблях оставили только гребцов, по одномуна весло. И опытных кормщиков, которые заранее знали, что следовало делать.Пойдёт на корабле и сам хан Кубрат… Чурила Мстиславич останется за воеводу. АОлег и братья торсфиордцы пойдут каждый со своими людьми – в пешем строю…

– Торопится в бой белый конь Святовита! – сказалОлег. Кольчуга скрипела под его кожаной бронёй. – Удачи вам, други!

Легко поднялся в седло и поехал на левое крыло войска. Тамстояли его вагиры и белозерцы – весские охотники. Скрылся из виду – ипослышался дружный крик, которым те приветствовали молодого вождя.

Ушёл Халльгрим, сказав на прощание:

– Навряд ли тебе донесут, Торлейв конунг, что мыотступили.

Халейги стояли на правом крыле, дальше всех от реки.

– А если донесут, конунг, так ты не верь, – сказалЭрлинг. – Я что-то не слышал, чтобы попадали в Вальхаллу погибшие вбегстве…

А Хельги замешкался, и они остались с князем вдвоём.

– Не слишком много любви водилось между нами, Торлейвконунг… – неожиданно произнёс средний сын Ворона. – Увидимся ли ещё,но я не хочу, чтобы ты скверно обо мне думал. Нет женщины достойнее, чем твояжена Ас-стейнн-ки, и сегодня я буду служить ей так, как обещал.

Чурила подошёл к нему и обнял его:

– Я не держал дурной мысли на тебя, Виглавич…

Тут-то Хельги впервые опустил перед ним глаза.

– У меня просьба к тебе, конунг.

И было видно, сколь много значило для него согласие илиотказ.

– В знак того, конунг, что мы больше не в ссоре,поменяемся на время боя шлемами и броней…

Чурила удивился подобной просьбе. Но больно уж не хотелось егообижать! И он только спросил:

– Да впору ли придётся?

Хельги улыбнулся и расстегнул на плече синий плащ.

– Впору, конунг. Я ведь примерял твой доспех как раз втот день, когда ты застал меня у своей жены.

Дружина немало подивилась князю, подъехавшему в урманскомплаще… Старый Вышата так и побагровел. Но ничего не сказал. Толкнул пяткамиСметанку и поехал в передний полк, к своему Верхнему концу. Ему, Вышате, в боюза себя стыдно не будет. А князю – да что за дело боярину до колодезниковасына?!

Видга сидел на Воронке рядом с Лютом.

– Корабля у меня нет, а лодка далеко, – сказалон. – Прошу тебя, если меня убьют, а тебя нет, отправь со мной Хравна. Нанём хорошо будет приехать в Вальхаллу…