class="p">— Разве я не говорила тебе, что волчонка нельзя приручить?

— Лена! Ты пойми, ведь Бапбы — не байский сын.

— Какая разница? Пил байскую воду? Пил. Женился на дочери бая? Женился. Чего тебе еще нужно?

Семену Устиновичу нечего было возразить, и он устало прилег на диван…

А в то самое время, когда происходил этот разговор, в Мары, на улице Полторацкого, появились два странных всадника. Проснувшиеся рано горожане смотрели на них с удивлением:

— Смотрите, на втором коне человек лежит.

— Он старый, с бородой…

— Куда же парень везет труп?

— Да это не труп. Присмотрись, он шевелится.

Ехавший впереди молодой мужчина в большой мохнатой шапке, не обращая внимания на эти разговоры, продолжал свой путь.

Он достиг Мургабского моста и свернул направо, подъехал к двухэтажному кирпичному дому, слез с коня, привязал его к дереву; сняв с седла хурждун, закинул его на плечо и вошел. У первого встретившегося в коридоре человека он спросил:

— В какой комнате сидит Аман Сары?

— Аман Сары? Открой вон ту дверь.

Аман Сары звонил по телефону. Бросив трубку, он выскочил из-за стола:

— Бапбы!

Ни слова не говоря, Бапбы положил на стол оружие, снял хурджун и высыпал его содержимое: это были новенькие сторублевки, патроны и свинцовые пули.

Только сию минуту Аман Сары давал по телефону распоряжение начальнику отряда во что бы то ни стало поймать Бапбы. И вот этот человек пришел своими ногами и, как скала, стоит перед ним. Аман Сары смотрел и не верил своим глазам. Бапбы открыл окно и показал во двор:

— И ты тоже можешь распоряжаться.

Там, на крупе коня, лежал связанный Тачмурад-бай.

— Бапбы! Что это значит?

Краем халата Бапбы отер с лица пот и опустился на стул.

— Это называется Советской властью.

— Как? Как? — не понял Аман.

— Это длинная история, Аман, — ответил Бапбы. — Если ты хочешь ее услышать, лучше всего поезжай в Сакар-Чага и попроси Семь с полтиной рассказать ее.

Если любишь

Повесть

Если любишь…

Средь тысяч молодых парней, работавших в маленьком промышленном городишке, заложенном всего три года назад возле железнодорожной станции у подножия Копет-Дага, вряд ли найдется второй, кто понял бы смысл этих слов так же глубоко, как Ягды Перманов.

Но, пожалуй, будет лучше, если я начну с самого начала.

I

В нарядном, добротном доме на западной окраине городка стоял хмельной многоголосый шум — друзья Арслана Караева праздновали день его рождения.

— Веселитесь, ребята, — завтра воскресенье! Пейте, ешьте, сколько влезет! — с пьяной щедростью повторял виновник торжества. — Не стесняйтесь, гуляйте вволю! Не каждый день вашему другу исполняется двадцать лет!..

Ягды сидел с краю, словно незваный гость, и не принимал участия в веселье. Зато Боссан никогда еще, кажется, не была в таком превосходном настроении. Она сидела среди подруг, красивая, нарядная, как принцесса, то и дело бросая взгляд на Арслана; глаза ее нежно и лукаво смеялись из-под длинных ресниц.

Шли часы, но надоедливое тиканье настенных ходиков заглушали смех и оживленные голоса.

Когда большая часть ночи уже минула и головы отяжелели от выпитого, из-за двери, ведущей в глубь дома, появился полный пожилой человек. Он окинул гостей недобрым взглядом, затем многозначительно кашлянул, давая кому-то знак. Дверь кухни распахнулась, и вышла худая, бледная женщина; рот ее был закрыт краем платка. Женщина поставила на стол чайник и молча, так и не подняв головы, вышла.

Вошедший в комнату человек боком присел к столу и несколько раз перелил из пиалы чай в чайник, чтобы он заварился покрепче.

Ягды, увидев этого человека, поморщился. Смуглое лицо, тонкие, синеватые, постоянно вздрагивающие губы, злые, как бы насквозь сверлящие глаза всегда производили на него тяжелое впечатление.

Не внушало доверия и прошлое этого человека — Ягды знал о нем по рассказам. В тридцатых годах — завуч в интернате, перед войной — экспедитор, во время войны — фронтовик. И хотя с войны он вернулся, как говорится, не расстреляв ни одного патрона, на его груди сверкали две медали. На каком фронте, в каком бою, за какую доблесть получил он их — никто не знал.

— Арслан! Поди-ка сюда! — важно произнес новый гость.

Услышав этот голос, Арслан изменился в лице и, оставив рюмку с коньяком, которую едва успел пригубить, заторопился к гостю.

— Дядя Кочмурад!.. Ты, оказывается, здесь? — заговорил он, озираясь по сторонам, как собака, ожидающая подачки. — А мы не ждали, по правде сказать, думали, не вернешься ни завтра, ни послезавтра. Когда ж ты приехал?

— Тебе это незачем знать, — отрезал Кочмурад и негромко спросил, кивнув в сторону Боссан: — Которая? Эта?

— В самую точку! Она! — шепотом ответил Арслан, чуть ли не пополам согнувшись перед дядей.

Кажется, Боссан пришлась Кочмураду по вкусу — она сидела с тоненькой, броско одетой девушкой и, видимо, забыв все заботы мира, болтала, то и дело заливаясь смехом.

— А недурна, очень даже милое существо… Неплохо бы и твоему дяде подобрать что-нибудь в этом духе… Та, что мне удалось подыскать, и на женщину-то не похожа. — Он облизнул губы, не отрывая глаз от Боссан.

У Арслана заметно поднялось настроение: это здорово, что Боссан произвела на Кочмурада такое сильное впечатление. Он наклонился и сказал, почти касаясь губами уха своего дяди:

— Мила — не то слово, дядюшка. Прелесть! Все ее желания, все прихоти удовлетворяю! — Он засмеялся, довольный. — У твоего племянника губа не дура, не промахнется!

Кочмурад, не обращая внимания на племянника, снова окинул Боссан цепким, оценивающим взглядом.

— Когда намерен жениться?

— Что? — с трудом выдавил из себя Арслан, сразу оборвав заискивающий смешок.

— Когда, спрашиваю, свадьбу будешь устраивать? — повторил Кочмурад.

— Не знаю… — с жалкой улыбкой промямлил Арслан, растерянно пожав плечами.

— Если ты не знаешь, кто же будет знать?

— Ну, дядя Кочмурад, — Арслан улыбнулся, искательно заглядывая дяде в глаза, — хоть до двадцати-то пяти дай погулять!

— Ну нет, дорогой племянничек, ты сделаешь так, как я тебе велю. Кроме меня, тебе некому дать умный совет. И не забывай, что наказывал тебе твой бедный отец.

— Конечно, дядя, на все твоя воля, но помнишь, когда-то ты давал мне совершенно другие советы. Ты говорил: "Задумаешь жениться — бери такую, чтоб и паровозного гудка никогда не слышала…"

— Это было бы как раз то, что нужно. Но куда же ты денешь эту? Или, может, ты ей никаких обещаний пока не давал?

— Давал, дядя… Все, какие можно дать, давал… Но ведь на ней свет-то клином не сошелся. Неужели я должен жениться на любой девке,