Вере Карповне убираться в квартире. Ты доволен? — весело спросила она.

У меня отлегло от сердца, и я не удержался от вздоха облегчения, в ответ на который она тихо засмеялась.

— А завтра? — спросил я с надеждой.

— Смотря когда, — ответила она.

— Когда тебе будет удобнее, — предложил я.

— К вечеру, когда жара спадет. Часов в пять у входа в наш кинотеатр — подходит? — мелодично пропела Светлана.

— Конечно, — радостно ответил я.

— Откуда ты звонишь? — неожиданно поинтересовалась Светлана. — На автомат не похоже — слышно, как из соседней комнаты.

— Ты почти угадала, из соседнего дома. Я у подруги моей тети — мы к ней на телевизор пришли, и я воспользовался ее телефоном. Может быть, вам с хозяйкой помочь убирать? Там, мебель двигать, что-нибудь усердно драить, таскать и прочее? — предложил я свою помощь.

— Спасибо, Гена. Но мы сами обойдемся. Тяжелых работ мы не планируем. Извини, мне трудиться надо. До завтра, — сказала она и замолчала.

Я отчетливо слышал, как она дышит, и ее дыхание было для меня приятнее сладчайшей в мире музыки. Я балдел, слушая его, и мне хотелось, чтобы этот ее немой монолог продолжался бесконечно.

— Алло… Гена, ты меня слышишь? — спросила она.

— Да, конечно. Не хочется с тобой прощаться, — признался я.

— Прости, но мне нужно убирать в прихожей. До завтрашнего свидания, — попрощалась она во второй раз.

— До свидания, — сказал я, не отваживаясь первым положить трубку.

В трубке послышались гудки отбоя. Только теперь мое внимание уловило дружные взрывы хохота уже успевших собраться соседей. Я тихо вошел в комнату, где работал телевизор, занял свое место на маленькой табуретке и уставился на голубой экран.

Телевизор показался мне величайшим чудом эпохи. Да это, собственно, так и было. Его работа сопровождалась тихим свистом строчного трансформатора, изображение иногда подергивалось и перекашивалось, порой начинали плыть кадры, но сам факт приема изображения, посланного из далекой студии, будоражил мое воображение. Я любовался этим телевизором так, как никогда потом не любовался даже самыми модерновыми «шарпами», «панасониками», «сони» или «джей-ви-си». И я был невообразимо горд тем, что избрал себе профессию радиоинженера и через каких-нибудь пять-шесть лет смогу творить в этой новой и прогрессивной отрасли науки и техники. Если, конечно, я поступлю.

Показывали веселый концерт, посвященный Дню Военно-морского флота, но я никак не мог сосредоточиться на том, что было на экране, а думал о чудесных перспективах радиотехники и, конечно же, о предстоящей встрече со Светланой.

Я прохаживался с букетом крупных чайных роз, аккуратно обернутым выблескивающим в лучах заходящего августовского солнца листом целлофана, недалеко от входа в кинотеатр и высматривал Светлану со стороны дома, где она снимала жилье. Воображая, как она будет идти, грациозно покачивая крутыми бедрами, и ее шелковистые платиновые волосы будут струиться по округлым плечам вдоль изящной спины, я не видел вокруг себя ничего — ни людей, толпящихся у входа, ни проносящихся мимо меня автомобилей и трамваев, ни броских киноафиш.

— Привет. Давно ждешь? — услышал я позади себя нежный девичий голос и, оглянувшись, увидел улыбающуюся Светлану с оригинальной сумочкой из белой кожи.

— Привет, — оторопело ответил я, протягивая ей цветы. — А я выглядываю тебя со стороны твоего дома.

Она механически взяла букет, глубоко втянула носом воздух, напоенный нежнейшим ароматом, и, застенчиво улыбаясь из-за цветов, тихо сказала:

— Спасибо, Гена. Мне никто еще таких красивых и ароматных роз не дарил. Зачем ты так потратился? Я ведь представляю, сколько стоит такой букет.

Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что сказать в ответ. Светлана заговорила первая:

— А я вот у землячки была. Она в фармацевтический поступает и набрала двадцать пять баллов, как и ты.

— Ну что, куда пойдем? В кино? — предложил я первое, что пришло в голову.

— В такую жару? Нет, не хочется. Поехали в сад Шевченко, там так красиво. Ты там был? — спросила она и то ли от смущения, то ли, чтобы насладиться запахом роз, окунула в букет лицо.

— С удовольствием, — охотно согласился я. — Попробую поймать такси.

— Такси? Тебя что, трамвай не устраивает? — неподдельно удивилась она. — Вот что, Гена. Оставь, пожалуйста, эти рокфеллерские замашки. Я предлагаю зайти сейчас ко мне — я поставлю твои розы в вазу, возьму там кое-что, и поедем на трамвае. Идет?

— А хозяйка? Я, наверное, тебя до подъезда провожу и там подожду, пока ты с этими делами управишься, — предложил я.

— Наоборот, если она увидит тебя, она успокоится, не будет думать, что я с каким-то проходимцем ушла, — разъяснила Светлана.

— А чего это она о тебе так печется? Она тебе что, родственница, что ли? — поинтересовался я.

— Нет, не родственница. Она обещала моей маме побеспокоиться обо мне. И вообще Вера Карповна очень хорошая женщина.

Мы сидели на лавочке у самого каскада и смотрели на воду, с журчаньем сбегающую по ступенькам, образуя тонкие прозрачные водопады. Близость воды давала прохладу, и там сидеть было значительно приятнее, чем бесцельно бродить по городскому саду. Да и устали мы изрядно, исколесив все аллеи вдоль и поперек. Я сломал нам по веточке, и мы, слушая волшебную музыку воды, непрерывно ими отмахивались от докучливых комаров, которые с наступлением сумерек с каждой минутой делались все более кровожадными.

— Света, а как давно ты увлекаешься археологией? — поинтересовался я.

— Я ею не увлекалась. Просто она меня интересует, — ответила Светлана, хлестнув себя веткой по ноге так, что от нее отлетело несколько листьев.

— Но ты, я надеюсь, пошла по призванию на археологический? — спросил я, немного удивленный таким ответом.

— А ты — по призванию? — ответила Света вопросом на вопрос, чего я в повседневной жизни терпеть не мог.

Оставив этот факт без внимания, я с гордостью сказал:

— Ну, разумеется. А как же иначе?

— А так. Я, например, не знаю, что это такое — призвание. И, если честно, не верю ни в какие призвания, — ответила она, одарив меня чарующей улыбкой.

— Удивительно и оригинально — ничего не скажешь, — сказал я с нескрываемым удивлением. — Все верят, а ты нет. По-моему, призвание — это если тебя какое-то дело увлекает настолько, что ты хочешь во что бы то ни стало сделать его своей профессией. Вернее, твоя душа этого требует. И оно тебе никогда не надоедает. И плюс талант у тебя к нему имеется. Ты спросишь, что такое талант? А талант — это, я читал, способность что-то делать с удовольствием, с увлечением, быстрее, легче и лучше, нежели другие.

— А как узнать, есть ли у меня талант? А если есть, то