Не без гордости скажу, что нас в школе очень даже неплохо подготовили. Здесь было столько харьковчан с отличными аттестатами, медалями и такими умными рожами! А задачи решали куда хуже меня. Да, у нас были, в основном, классные учителя, и я непременно им об этом скажу. Правда, математике наша Мантисса меня почти не учила — я все добывал сам из книг, ты же знаешь.

Рядом с домом моей тети, у которой я временно живу, есть хороший кинотеатр на два зала. Схожу в кино. Эти дни я был так задерган, что даже не посмотрел, что там идет.

Хотел познакомиться с какой-нибудь хорошей девчонкой, но что-то не получилось в силу разных причин.

Харьков — город значительно более крупный, чем Запорожье, но грязный, пыльный и без воды. Правда, здесь есть пляжики на местных водоемах, но вода там просто черная от грязи. Я никогда, наверное, не смогу в нее окунуться.

Здесь очень богатые магазины радиодеталей: можно запросто купить генераторные лампы, сопротивления и конденсаторы почти всех номиналов, мощные силовые трансформаторы, динамические микрофоны и прочее. У меня просто глаза разбегаются, только денег, к сожалению, мало.

Миша, как я хочу сейчас на Днепр! Я ужасно соскучился и по тебе, и по нашим пацанам, и по некоторым девчонкам. По обитателям нашего двора — тоже. Передавай всем, кого увидишь, от меня привет.

Как дела у тебя? Ты, я надеюсь, поступил уже? Что там у наших ближайших друзей? Если ты сразу же ответишь, я смогу еще получить твой ответ до приезда в родное Запорожье “иль со щитом, иль на щите” — не знаю, как получится.

Передавай мой самый теплый привет своим родителям, брату и сестричке. Пиши.

До скорого.

Твой школьный друг

Гена.

19 августа 1958 года.»

Тетя Саша вошла как раз в тот момент, когда я писал на конверте Мишкин адрес.

— Тетя Сашенька, здравствуйте, дорогая моя! Ну, как скупились? — спросил я, поднимаясь со стула.

— Здравствуй, Геночка. Неважно скупилась. Дорого все. Эти чертовы шкуродеры совсем обнаглели. А ты тут как, с голоду не пропал? Завтракал? — эмоционально ответила она, ставя у двери тяжелые сумки с базарными покупками.

— Все в порядке. Позавтракал. Большое спасибо.

— Вот уж раздолье тебе было поспать, наконец, в свое удовольствие: экзамены посдавал, я ушла на базар ни свет ни зоря. Тишина, никого нет, спи себе хоть до обеда, — сказала тетка, улыбаясь. — Отнеси, детка, эти сумки в кухню, а я пока переоденусь в домашнее.

Я выполнил тети Сашину просьбу и сел у кухонного стола, ожидая, пока она переоденется и выйдет на кухню, чтобы разобрать покупки. Через несколько минут она вошла, одетая в цветастый ситцевый халат с короткими рукавами, слегка шаркая усталыми ногами в домашних шлепанцах.

— Скушай, Геночка, яблочко. Свяченое. Вот. Сливы тоже. И все фрукты посвятила. Народу было в храме — видимо-невидимо. А один парень, такой как ты по возрасту, стоял возле меня и так усердно молился! А ты вот ни единым словом Господа нашего Иисуса Христа не поблагодарил. Нельзя так, золото мое. Господь — он милосерд, но нельзя же ему на голову садиться. Если его не благодарить, он, в конце концов, и помогать перестанет, — назидательно сказала тетя Саша и стала выкладывать на стол аппетитные желтые яблоки, сливы, зелень и овощи.

Она протянула мне самое красивое яблоко.

— Кушай, детка, на здоровьице. Помой только хорошенько, а то Бог его знает, кто его какими руками трогал. Да и опрыскивали, наверное, всякими химикалиями ядовитыми.

— Тетя Саша, я же сын врачей. Как я могу не помыть, по-вашему? — ответил я, подставляя яблоко под холодную струю из-под крана.

— Да у вас же, молодых, ума еще совсем нет — можешь и забыть, — добродушно сказала она, пристально рассматривая на ладони кусок говядины и несколько увесистых костей сквозь очки, сидящие на самом кончике носа. — Вот скотина! Набросал-таки костей, чтоб ему самому до конца жизни такие жрать! За что деньги взял, мерзавец! Вот раньше был сортовой разруб мяса. Так-то, что получше, стоило дороже. Заплатишь, так хоть порадуешься. А тут и деньги заплатишь, и дерьмо подсунут. Совсем обнаглели. Особенно этот, красномордый пьяница — за версту разит. Такую очередь выстояла, а что получила! Да еще и издевается, сволочь — как собаке швыряет.

Тетя Саша положила мясо в эмалированную кастрюлю, накрыла крышкой и принялась выкладывать остальные покупки. А я наблюдал за ее движениями, громко хрустя яблоком.

— Ты давно встал? — поинтересовалась тетя, попутно пробуя крупную темно-синюю сливу.

— В шесть часов, — ответил я, откусывая солидный кусок сочного яблока.

— Какого беса? Чего тебя черти подняли ни свет, ни заря? — оторопела тетя Саша от неожиданности. — Что тебе мешало поспать еще часика три-четыре, спрашивается?

— Привык уже — не спится, — ответил я, несколько смутившись.

— И чем же ты занимался все это время, детка моя? — спросила она, ставя пустые сумки в кладовку.

— Писал письмо своему школьному другу и соседу. Его квартира прямо под нашей — этажом ниже. Сейчас пойду брошу. Где здесь ближайший почтовый ящик? — спросил я и выбросил огрызок яблока в мусорное ведро.

— Вот хорошо, заодно и хлебушка купишь. А ящик — это здесь за углом, — показала она в окно. — Как со двора выйдешь, сразу направо. Там увидишь. Хлеб бери кирпичиком, который по рублю шестьдесят. Только что привезли как раз. Я проходила — выгружали. Запах стоял! Сейчас я деньги дам.

— Не нужно, тетя Саша. Умоляю вас, ради Бога! У меня достаточно денег, чтобы хлеба купить. Дайте мне только сумочку. Я вот эту возьму, парусиновую.

Я давно заметил, что если я чем-то озабочен, то слышу вокруг себя множество разговоров на соответствующую тему. Кроме того, мне начинают попадаться соответствующие книги, встречаются соответствующие люди, я попадаю на кинофильмы, где затрагиваются соответствующие темы, в компании, где непременно интересуются той же проблемой, и тому подобное. Почему так получается? Это что, совпадения? Или я просто раньше не фиксировал своего внимания на этой проблеме? Нет, не похоже. Вот, скажем, когда я сдавал выпускные экзамены, вокруг меня каждый третий, если не второй, говорил об экзаменах на аттестат. В прошлом году в это же время мне тоже доводилось слышать разговоры на эту тему, но почему-то очень редко. Если бы я просто не обращал на них внимания, потому что они меня не касались, я не запомнил бы их вообще. А если бы я слышал их примерно столько же, сколько в этом году, то и запомнил бы их