меня в шесть часов с таким расчетом, чтобы я мог выйти в семь из дому. И я отправился в институт сдавать документы. Тетя Саша собралась, было, ехать со мной, но я категорически отказался от ее помощи.

— Нет, тетя Саша, я сам это сделаю. Вы мне только расскажите, как туда доехать, — решительно заявил я.

— Мое ж ты солнышко самостоятельное! Ты же в чужом городе. Заблудишься еще, не приведи Господь! — крестясь, сказала тетя Саша. — Харьков ведь большой. Это тебе не ваше Запорожье.

— Ну, Запорожье, скажем, тоже областной центр, а не село какое-нибудь. Кроме того, язык до Киева доведет, если что, — стоял я на своем.

— Напрасно ты так, деточка. Я изведусь вся, пока ты вернешься. Пожалел бы тетку старую. Мне ведь пятьдесят лет уже, как-никак. Ладно, сейчас все расскажу. А ты записывай, на память не надейся. Ну, бери бумагу и карандаш. Геночка, а может, ты на какой другой факультет пойдешь, а? Все говорят, что на радиотехнический бесполезно поступать. Уж очень туда большие конкурсы. Тут родители детям своим за год до поступления дорогущих репетиторов нанимают. Дети, как проклятые весь год готовятся, и то не поступают. А ты вообще — из запорожской школы. Вот поговори с Лариской — в соседнем подъезде живет девочка. Она на третьем курсе в политехническом. Все тебе расскажет, что там да как. На этот чертов радиофакультет, она сказала, если даже и поступишь, так это еще только полдела. Там удержаться, говорит, еще труднее, чем даже поступить. С первого курса до последнего только пять-шесть человек из группы доходит. Остальных выгоняют, — разъясняла практичная тетя Саша.

— Нет, я только на радиотехнический пойду, — твердо заявил я.

— Напрасно ты людям не доверяешь, золото мое ненаглядное. Все в облаках витаешь. А вдруг ты, избави Бог, не поступишь, а? Столько тогда материных денег будет по ветру пущено! А она ж одна, без мужа. Ты не представляешь, как ей трудно, — пыталась тетя спустить меня с небес на грешную землю. Но я был непреклонен.

— К радиотехнике у меня призвание. Тут, тетя Саша, или грудь в крестах, или голова в кустах, — категорично отпарировал я. — Будь что будет.

— Что за вздор — призвание?! Морочат вам в школе голову, пустословы чертовы, а ты и веришь их россказням. Грудь в крестах ему надо! Вот настырный какой! — упрекнула меня тетя Саша напоследок. — Очеретовская породочка, хай ей черт! Ты точно, как твой покойный дед Очерет. Тому, бывало, если что вобьется в голову, то колом не вышибешь. Наша мама так с ним намучилась, бедная! Ладно, тебя не убедишь. Против породы не попрешь. Записывай, как до института добираться!

Абитуриентов у двери факультетской приемной комиссии было видимо-невидимо. В большинстве своем это были парни в солдатской форме, некоторые еще при погонах, а также харьковчане с умными физиономиями, многие из которых уже имели опыт поступления на радиофакультет. Солдаты на нас, школьников, смотрели свысока, даже с презрением. Они нам советовали не тратить зря усилий, а пойти послужить три годика в армии. Тогда, мол, и на поступление на радиофак можно будет реально рассчитывать. А так, со школьной скамьи, это, дескать, напрасные надежды, прожектерство одно. Сдать пять вступительных экзаменов на одни пятерки — это практически невозможно. Да к тому же, говорят, даже при всех пятерках не все поступают.

В тот год начиналось массовое сокращение вооружений, и потому среди поступающих было немало демобилизованных офицеров, сухопутных и флотских. Были и участники непосредственных боевых действий с орденскими колодочками — солидные мужчины, как мне тогда казалось. Случайно заглянув в документы одного из них, я ахнул про себя и не поверил своим глазам: в графе «год рождения» стояло «1924». Боже мой, на целых семнадцать лет старше меня! К моему немалому удивлению, эти великовозрастные держались с такими, как я, в основном, на равных и у меня сложилось впечатление, что даже не кичились своим возрастом.

Моя очередь подошла только к полудню. Войдя в залитое летним солнцем помещение, я робко поздоровался и остановился в нерешительности у входа. Молодая и очень даже симпатичная девушка пригласила меня за стол. Она деловито проверила все мои документы и выдала мне несколько бумаг, которые я тут же заполнил в течение десяти минут. Проверив все, что я написал, она сложила мои документы в отдельную папку, написала на обложке мои данные и попросила расписаться в каком-то журнале, после чего вручила мне расписку о приеме документов.

— Вот и все, — сказала улыбчивая девушка. — В среду в десять часов придете с паспортом к декану на собеседование. Этот же этаж, комната сто вторая. Вид у него такой строгий, суровый, но вы его не бойтесь. Держитесь уверенно. Старайтесь отвечать на его вопросы спокойно, но твердо. Он доброжелательный и любит интеллигентных ребят. Желаю удачи. До свидания.

— До свидания, вежливо ответил я и вышел в коридор, где оживленная толпа абитуриентов гудела на все голоса.

— В среду в половине десятого я, как и было велено, был у двери кабинета декана. В очереди я оказался уже далеко не первым — абитуриентов толпилось предостаточно. Многие были с чемоданами. Предстоящее собеседование обсуждалось на все лады. Коренастый парень, который стоял впереди меня, отвечал на вопросы интересующихся «с ученым видом знатока».

— А что вообще он спрашивает? — поинтересовался блондин спортивного телосложения в аккуратных очках.

— Да мне уже надоело отвечать. Пять минут назад говорил. Спрашивает, чего именно сюда поступаешь, почему не на другой факультет, как да почему радиотехникой заинтересовался, как математика дается. В общем, всякую хреновину, — ответил коренастый.

— А ты откуда знаешь? — спросил я его.

Парень высокомерно ухмыльнулся, потом небрежно бросил:

— Поступал в прошлом году. По конкурсу не прошел — двадцать два балла набрал из двадцати пяти. Тут главное — математика.

— А физика? — робко полюбопытствовал я.

— По физике тоже гоняют, но уже не так, как по математике. Математика устная — это пытка инквизиторская.

— А английский? — спросили сзади.

— Это тоже хороший фильтр. Я, правда, немецкий сдавал, но хрен редьки не слаще. Будь здоров, как режут. Чуть запнулся, оговорился — полбалла долой.

— А сочинение как, сложно писать? — спросила скромного вида сероглазая девочка с двумя белыми бантиками на затылке.

— Ну, сочинение — это проще пареной репы. Если пишешь грамотно, считай, что пятерка у тебя в кармане. Главное — ошибок не сделать. Три — пять страниц, больше не требуется. Будут консультации — там все скажут. Только упаси вас Бог списывать! Тут же вышибут коленом под зад, — многозначительно сказал он.