Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здравствуйте! — поздоровался я с рыбаками, устраиваясь на уступе скалы неподалеку от деда Гордея.
Пенсионер в газетном колпаке пропустил мое приветствие мимо ушей, а пожилой интеллигент молча кивнул, не отрываясь от приготовления прикорма для рыбы или, как его именовали в Запорожье, — закрыхи.
— Здравствуй, милок, коли не шутишь. А твой напарник почему не здоровается? — спросил дед Гордей, сурово глядя на Витьку.
— Здравствуйте, — поспешил исправиться Витька.
— То-то, — сказал дед. — Здоров будь, сорванец. В школу еще не ходишь?
— Во второй класс перешел! — встрепенувшись, ответил Витька.
— Ууу, почти академию закончил, а здороваться не научился, — пробурчал дед, поправляя удочку. — Чего, Генка, ловить собрался, а?
— Хочу на блесну попробовать, — ответил я, готовя спиннинг.
— А умеешь? — с задоринкой в голосе спросил дед.
— А что тут уметь? — искренне удивился я.
— Ну-ну, попробуй, родименький, — сказал дед, ухмыляясь из-под шляпы.
Я стал на уступ и лихо взмахнул удилищем. «Ррррр…», затрещала катушка, а блесна, к моему удивлению, полетела не в воду, а вдоль берега, едва не зацепив деда Гордея.
— Легче ты, тить-твою разэтак! Все удочки поспутываешь! — возмутился дед.
Чтобы не спутать дедовы удочки, я стал карабкаться по уступам, держа удилище высоко над головой. Мне хотелось стать напротив места, куда упала блесна, и смотать леску на катушку, не задев удочек деда Гордея.
— Не торопись, Генка. А то, не ровен час, ишшо сорвесси. Давай помогу. Дай сюды твое yдилишшэ. Во как надо сматывать, смотри.
Дед выключил трещотку и спокойно смотал леску.
— Ты бы на лужку или где в безлюдном месте сначала попробовал. А то так — решил, что сразу сумеешь. Всему, Генка, учиться надо. А блесню кидать — это, милок, мастерство не абы какое. Гляди, как это делается, — сказал дед и мастерски взмахнул удилищем. Сверкнув на солнце, серебристая блесна описала в воздухе дугу и шлепнулась в воду чуть не на середине Днепра. Не спеша, дед смотал леску на катушку и, снова включив трещотку, протянул мне спиннинг.
— Понял, как надо? Пойди вон туда, наверх. Там открытое место, низкая трава и народу нету. Поучись там маленько, а потом сюды приходи. Да трещотки зря не включай. Это тормоз. А сейчас знаешь, как все делають? Железо мягкое, враз сработается и будеть ни туды, ни сюды. Пальцем тормозить учись. Сильно не отпускай, а то «борода» получится. Это когда мясина клубком завертится. Трудно потом распутывать, долго, — поучал дед.
— Здорово вы, дедушка Гордей, блесну бросаете. Вы же коропятник. Где вы научились? — наивно поинтересовался я.
— Это верно, сейчас — коропятник. Но на веку, как на долгой ниве — всего повидать доводится. Ну, иди, поучись. Смотри только, малому глаз ненароком не выдерни. А вешшычки ваши пусть тут полежать. Я присмотрю.
— Да дед Гордей — он у нас на все руки мастер, — с издевкой сказал дремавший до той поры пожилой рыбак.
— Ну вот! — недовольно буркнул в ответ дед Гордей.
— Дед Гордей! А что значит это твое «вот»? — продолжал заедаться пенсионер.
— Дали ему год! Отсидел ён двенадцать месяцев и вышел досрочно — по амнистии, — ответил дед.
— Вместо года — двенадцать месяцев, и по амнистии? Это как? — цеплялся рыбак.
— Да вот так — хватил на пятак, с катушек — бряк, в землю носом — тык, тут ему и «кирдык», — незамедлительно ответил дед Гордей.
— Дед, да ты что, обиделся? — подначивал противный пенсионер.
— На обиженных Богом не обижаются! — ответил дед, не задумываясь.
— Ты это к чему?
— Да все к тому, чтоб в колонну по одному!
Дед достал красную пачку «Примы» и закурил, давая понять, что «состязание остряков» закончено в его пользу.
— Дед, что ты все время куришь да куришь? Как паровоз дымишь! Ветер вон — прямо на пацанов несет. Да и до нас тоже доносит. А мы с профессором некурящие. Хоть и далековато от тебя, но все равно неприятно. Кроме того, курить — здоровью вредить! Хоть о себе подумай, что ли, — никак не унимался пенсионер.
Дед опять не полез в карман за словом:
— Уж ты и открыл мне глаза. Курить — здоровью вредить, а не курить — государству вредить. Так тогда ж за вредительство посадють! Из двух зол надо меньшее выбирать, голубь ты мой сизокрылый.
— Ладно, дед, не осли, — сказал пенсионер с некоторым раздражением.
Но дед и тут не остался в долгу:
— Свинья-то со зла и мудреца — за осла! — многозначительно изрек он.
— Он, Гордей Филиппович, верно сказал: курение вызывает рак легких, — вмешался молчавший до этого интеллигент.
— А ты вот, как профессор, и скажи мне, это ишшо откуда кому ведомо? — спросил дед.
— Ученые доказали, — ответил профессор.
— И как же они это сделали? — не отставал дед.
— Очень просто. По данным историй болезни установили, что заболевшие раком легких все или почти все были курящими. Думаю, что против этого и вы возражать не станете, — заключил профессор.
После очередной крепкой затяжки дед Гордей хитро улыбнулся и с едкостью возразил:
— Да так я табе докажу, что рак у людей от молока! Ведь все умершие от рака обязательно молоко пили. Ишшо сколько!
Все, кроме пенсионера, расхохотались.
— Ну, дед! Никто ему не указ. Профессор тебе говорит, умный человек! А ты и ученому перечишь. Постеснялся бы равняться с ним! — искренне возмутился пенсионер.
— А кто сказал, что профессор умнее простого мужика? Такого, как я, например? Чем вот ён умнее мене, а? — не сдавался дед.
— Да знает он в тысячу раз больше, чем мы с тобой вместе взятые. Вот и все, дед! — наступал пенсионер.
— А знатье — это-ть ишшо не ум, — невозмутимо возразил дед.
— Что же тогда такое ум, по-твоему?
— Возьми ты два учителя в школе, — сказал дед, подняв кверху длинный и желтый, как восковая свечка, указательный палец. — Нехай один знаеть всю арифметику на память. Все там, что в ней есть написано. А другой — грамматику всю до последней буквы. И тоже на память. А все прочее нехай обое знають одинаково. Только тот, что арифметику — не знаеть грамматики, а тот, что грамматику — ничего по арифметике. Можешь сказать, который из них умнее?
— Одинаково! — вмешался, я.
— Пожалуй, тот, который по арифметике, будет умнее, — немного помолчав, вставил пенсионер, — она сложнее и важнее грамматики.
— Это ты так потому, что сам из грамматики так-сяк кое-что чуток ишшо припоминаешь, а в арифметике ни бельмесы не петраешь. Ён знаеть одно, а я — другое, о чем ён
