В невообразимом хаосе мнений руководство института теряло остатки самообладания. Понимая, что старосты их преднамеренно водят за нос, что в мешанине версий нет и десятой части правды, члены Учёного Совета только и могли, что включиться в обсуждение намерений «конспираторов», образовав собственный «клуб знатоков», с жаром обсуждающий множество вероятных путей развития событий.

Давить на кураторов они не могли — стоило тем нажаловаться непосредственно в министерство, мол, старики своим любопытством мешают нормальному сопровождению, и Совету тактично и мягко предложат отложить расспросы на потом. И попробуй не последовать этому, хм, совету!

Амму пытать было бесполезно по определению: электронная бестия сама кого угодно запытает, и собственная бестелесность ей в этом деле не помеха. Острый ядовитый язычок девочки-призрака заставлял корчиться в судорогах похлеще, чем укусы многих ядовитых гадов! Общепризнанная мастерица словесных баталий была явно не по зубам ветеранам института с их расшатанными нервами.

Особисты вообще устранились от участия в разборке — встряска носила исключительно внутренний характер, и не имела ровным счётом никакого отношения к их должностным обязанностям, чему, признаться, они были несказанно рады. Инцидент с попыткой имперских властей отформатировать мозги Амме ещё был слишком свеж: эволэки тогда забаррикадировали единственный туннель, ведущий в самое сердце ИБиСа, и были готовы биться насмерть за свою любимицу. Некоторые, в том числе и Элан с Миррой, были при оружии, и на протяжении долгих часов СБ попала в более чем щекотливую ситуацию. С одной стороны дружная команда молодёжи, рассвирепевшая от самоуправства взрослых, решивших, что они могут решать за них: чему быть, а чему нет. С другой стороны невозмутимые ребята серьёзного вида, спокойного типа, не менее решительно настроенные исполнить полученный приказ. Приходилось сдерживать и тех, и других от глупостей. Так что, у Усова и его подчинённых уже был печальный опыт нахождения между двух огней, и повторять прошлые ошибки никто хотел.

Старосты сохраняли статус неприкасаемых — просьбу Доронина Совет уважил (попробовали бы не уважить!), а осторожные попытки вызвать лидеров Кланов на откровенный разговор не увенчались успехом. Девушки успешно уходили от ответов на все вопросы, способные пролить свет на сердцевину «зловещего заговора».

Автор, и по совместительству главный режиссёр переполоха, следовал своей излюбленной тактике: заварив кашу, оставил других у плиты следить за тем, чтобы варево удалось на славу, а сам ушёл в дорогу, по которой успел соскучиться за последние годы, чтобы вернуться к тому моменту, когда блюдо поспеет.

Лесавесима научилась быстро бегать гораздо раньше, чем быстро летать. Знакомые тропы на земле, вьющиеся между деревьями и кустами огромного зелёного мира, пока заменяли ей воздушные маршруты, а пещера с весёлым ручейком была родным домом, укрывая от палящего зноя, спасая от голодной решимости волков — главной опасности красивых, но гораздых на сюрпризы лесов.

Она стрелой летела вперёд, не жалея сил, едва касаясь лапами поверхности, поднимая фонтанчики земли, а потревоженные ураганом опавшие листья тёмным туманом стремились вслед, щекоча перья длинного хвоста. Стволы мелькали перед взором, заставляя ежесекундно с головокружительной быстротой менять направление, избегая болезненного удара, но курс оставался неименным: знакомая дорога вела её из глухой чащи к реке.

Вся в предвкушении волнующего момента она прибавила темп и, разогнавшись по прямому участку, выскочила на крутой склон. Мощный толчок поднял молодое поджарое тело в воздух, с треском распахнулись полотнища крыльев, и стремительный бег остался позади, уступив место пьянящему восторгу короткого полёта. Ещё не совсем уверенно держась в воздухе, она круто спланировала, едва не цепляясь подобранными лапками за жёсткие ветки кустарника — напрасно те тянули к ней свои крючья, словно пытаясь оборвать миг волшебства безобразным падением! Точно рассчитав момент, Лесавесима, совершенно не боясь стремительно приближающихся прибрежных камней, сделала несколько мощных махов, от которых ходуном заходила сочная трава луга, и, широко расставив задние лапы, заскользила по холодной глади, растревожив безупречное зеленоватое зеркало заводи и стайку некрупной форели, и, ещё интенсивней работая крыльями, грациозно опустилась на мелководье.

Она всегда поступала именно так — умное создание быстро сообразило, что вода в случае неудачи лучше подходит для вынужденных посадок, чем твёрдая земля, и ставила свои первые опыты с полётами именно тут. Труднодоступный каньон на поверку оказался идеальной детской площадкой, ведь Лесавесима без труда и малейшего страха лазала по скалам даже с отрицательным уклоном, совершенно не боясь высоты. Если же случались проколы, и пальцы всё же соскальзывали с камня, пока слабые, но уже сформировавшиеся крылья выносили хозяйку из опасной ситуации, и всё заканчивалось очередным всплеском студёной воды, а плавать она научилась едва ли не раньше, чем ходить.

Широко расставив крылья, и держа их навесу, чтобы не замочить, существо почти бесшумно добралось до валуна, с незапамятных времён стойко держащемуся прямо посреди потока, и, устроившись на прогретом солнцем камне, занялось важным ритуалом — чисткой оперения. Тщательно и не торопясь, она каждое утро, пока не так жарко, доводила свои пёрышки до идеальной чистоты, интуитивно понимая огромную важность процедуры. Уши настороженно ловили шёпот реки и звуки подступающего со всех сторон леса, глаза следили за обманчивой неподвижностью кустарника и высокотравья, ловя малейшее движение. Здесь было тепло, очень удобно и безопасно. Волкам, даже если им каким-то чудом удастся не расшибиться в лепёшку на горных тропках, придётся делать решающий бросок по открытой местности, да и река поможет: коротколапые хищники уйдут в воду по грудь, и Лесавесима легко оставит их с носом. Так уже бывало, и не раз.

Но сегодня она ждала не врага. Странное существо, не похожее ни на что, видимое ранее, каждое утро приходило в это тихий райский уголок. Вот и сейчас, закончив чистку оперения, Лесавесима замерла, стараясь слиться с камнем в единое целое, настороженно глядя в прореху между деревьев.

Гостья появилась вовремя, не опоздав ни на минуту. Высокая стройная фигура, довольно ловко спускающая по склону, нагоняла страх, хотя хищником не была — хозяйка каньона знала это точно. Те, кто жаждет плоти, совершенно иначе выглядят — окрас прячет их под пологом деревьев, высокая трава скрадывает силуэты. Те, кого дурманит запах свежепролитой крови, ведут себя иначе. Они подкрадываются, держась по ветру, чтобы собственный запах не выдал их присутствие намеченной жертве, они избегают открытых пространств, чтобы острый взгляд не заметил их до рокового мига, мягкая подстилка опавших листьев глушит и без того тихие шаги смерти.

Существо же было иным. Презрев покровительственный окрас, оно выставило себя на всеобщее любование, пронзительно белое, белее речных камней. Тем страннее выглядела голова, гораздо менее яркая, с тёмной, как ночь, длинной шерстью. Она уже сбежала к самой воде, ловко прыгая по камням, издавая странные звуки, отрывистые, резкие. Лесавесима уже знала, что удивительное существо выражает таким образом восторг. Она сама, когда удаётся поймать крупную форель или сладко выспаться на скальном уступе, не тревожась о собственной безопасности, испытывала похожие чувства: душа пела от счастья. И гостья тоже пела, мурлыкая что-то себе под нос.