— Усов не станет лезть в наши дела — это не в его стиле, — уже сквозь дрёму протянул эволэк, — но и остаться сторонним наблюдателем не сможет. А поскольку ничего каверзного мы не замышляем, наши особисты, так или иначе, накопают интересной информации об отцах-командирах и о всякой нечисти, которая, возможно, стоит у них за спиной, и, будем надеяться, поделятся ею.

Ольга не без интереса смотрела на мужа. Впечатляет, во всяком случае, очень неплохо, для человека: сети незаметно расставлены, вот только… Что за рыба попадётся в них, и не сожрёт ли она рыболовов вместе со снастью? Но это потом, сейчас задача стояла иная…

— Ты меня всю ночь сидя баюкать будешь?

Элан дёрнулся от голоса. Заснул, точно заснул! Прямо на стуле!

— Ничего, посижу, — ласково ответил девушке, почесав её носик.

— Нет, так не годиться, — та поднялась, и потащила парня за рукав. — Идём спать в нормальную кроватку.

Они вошли в отведённую им комнату. Элан занялся разборкой постели, бросая через себя прямо на пол многочисленные подушки (зачем их столько?), благо ковёр был идеально чистым. Но, очередной снаряд из ткани и пуха повёл себя странно — характерного звука невесомого падения не последовало, и эволэк непроизвольно обернулся.

Ольга ловко поймала подушку на лету, и теперь та, зажатая пальцами за уголок, качалась из стороны в сторону, удерживаемая чуть согнутой рукой. Девушка-киборг хитренько улыбалась, ничуть не стесняясь собственной наготы — одежду сбросила всю, живописно разбросав по полу.

У Элана перехватило дыхание. Врать себе он не мог — Ольга в сумеречном свете лун была неподражаемо красива: корона искр в волосах, резкие переходы света и тени выставляли на показ безупречно сложенное тело. Пальцы разжались, подушка с шумным выдохом опустилась на ковёр, девушка сделала три шага, оказавшись рядом с остолбеневшим парнем и, встав почти что по стойке смирно, отчеканила:

— Супружеский долг. Исполняется впервые.

В следующий миг, получив сильный толчок в грудь, Элан рухнул на кровать, а Ольга, не дав ему опомниться, тут же оказалась сверху, прижав его своим телом, но…

Парень явно запаниковал, стал усиленно рваться на свободу, и киборг ослабила нажим, с тревогой спросила:

— Лис, ты чего? Испугался?..

Он немного успокоился, задышал ровнее:

— Извини, — голос звенел, — просто вспомнил эпизод, как некий ИР надо мной и Миррой подшучивал… И ты туда же…

— Амма вам, что, стриптиз станцевала??? — такой изумлённой он Ольгу никогда не видел.

— Ну… В общем, да… — Элан покраснел до кончиков ушей.

Киборг уткнулась ему лицом в плечо, содрогаясь от беззвучного хохота:

— Ого! — посмеявшись, лукаво произнесла она. — У меня серьёзная соперница!

Нажим снова усилился, но сопротивления на этот раз уже не было.

— Ну, ничего, — девушка умело будила страсть, и не только словами, — она — голограмма, а я — настоящая, во плоти…

Сначала неуверенно, а потом всё решительней, его пальцы гладили шёлковую кожу, губы отзывались на горячие поцелуи, но сомнение не ушло до конца, глаза его выдали.

— Лис, — прошептала Ольга на ухо Элану, — помни главное, я — женщина. Выбрось из головы остальное…

* * *

Пять эволэков в традиционных одеждах, говорящих о принадлежности к конкретному Клану, застыли, полные торжества и решимости, перед необычным полем. Довольно большой участок земли сплошь был усыпан бочкообразными деревянными кадками, из которых к свету Авроры стремились Вайнары. Их было так много, что от красоты этого сада дыхание перехватывало даже у ветеранов, не раз наблюдавших воочию феерию красок бесчисленных Вечных Цветов. Они были не только необыкновенно красивы, но и необычайно живучи. Каждый из них, когда приходило его время уйти из бренного мира, уступал дорогу молодому отростку, отпочковавшемуся от доживающего свои последние дни цветка, тот пускал корни, и устремлялся ввысь. Они действительно не умирали. Жизнь никогда не прерывалась безобразной картиной увядшего растения, сморщившихся листьев ржавого цвета, осиротевшей Земли. Крепкие корни держали удары стихии, перенося и лютые морозы, и свирепые засухи. Впрочем, человеческое тепло не давало природным катаклизмам губить красоту цветов, а с каждым годом их становилось всё больше и больше.

Сегодня ещё пять Вайнаров, бережно покоящихся на руках эволэков, были готовы присоединиться к своим братьям. Парень и четыре девушки единым движением пошли вперёд, и опустились на колени перед пока пустыми кадками, на каждую из которых уже поместили бронзовую табличку с именем эволэка и датой назначенного погружения в Океанес. Не дыша от волнения, будущие контактёры освободили корневые системы цветков от мокрых тряпочек, и с величайшей осторожностью поместили их в лунки, засыпав землёй до строго определённого уровня, оставив уже вполне взрослые стебли красоваться на свету. Всё делалось только руками, использование каких-либо садовых инструментов в ритуале не допускалось категорически.

Пять зелёных стебельков, ещё ни разу не распускавшихся великолепными бутонами, трепетали на студёном ветру, а пять человеческих душ трепетали от пока едва слышного шёпота волн Океанеса. Погружение уже началось, и хотя они ещё сохраняли рассудок, но с каждым днём их сердца раскрывались всё сильнее навстречу новой Вселенной, и кураторы, замершие за спинами юных храбрецов, уже невооружённым глазом видели очень характерные и легко узнаваемые изменения в поведении подопечных.

Это же непередаваемое состояние своих друзей безошибочно чувствовали и все собравшиеся на ритуал эволэки, стоящие за спинами великолепной пятёрки полукругом вместе со своими наставниками: пропустить проводы товарищей в погружение — немыслимая грубость. Какие бы личные отношения не были между ними, будь она или он тебе хоть друг, хоть враг, но дань уважения ты отдать обязан, или обязана.

Кувшины с водой, повинуясь рукам кураторов, грациозно и плавно поплыли в воздухе, замерев в поклоне каждый у своего Вечного Цветка. Четыре девушки и юноша, сложив ладони лодочками, приняли тонкие струи живительной влаги, согрели собственным теплом студёную воду, и та оросила только что посаженные цветы.

Пятеро смелых поднялись с колен, отошли, взявшись за руки, назад, не поворачиваясь при этом (уберегите Небеса от такой глупости!) спиной к саду. Их наставники водрузили полупустые кувшины на специальные площадки, каждый напротив своего цветка, разумеется, и встали за эволэками, положив им свои руки на плечи.

Всё это действо происходило в почти абсолютной тишине. Никто из присутствующих не проронил ни звука. Даже родители, провожающие своих детей в опасный путь, сохраняли спокойствие, как могли, и их лица были торжественно-печальны: даже матери не позволяли себе слёз и причитаний. Только трепет на ветру полотнищ знамён четырёх Кланов нарушал тишину прекрасного сада, напоминая всем присутствующим, что цель, собравшая воедино таких разных людей, необычайно важна для человечества, но и как всякое важное дело требует самоотречения, а порой и самопожертвования.