поговорить. Пробовала звонить отцу, а он, если и отвечал, ссылался на мать, на ее мнение, да потом добавлял, что занят, потому что подходят сроки сдачи его работы.

Сестра отвечала мне на звонки, да только рассказывала их местные сплетни про мой побег, добавляя разные детали про Андрея, про то, как семья Андрея ко мне стала относиться, как проклинали, как, по их словам, опозорились на весь город.

Еще я звонила своей подруге. Но она говорила со мной шепотом, потому что ее родители рекомендовали ей со мной прекратить всякое общение и вообще выбросить из головы. Да и чем могла мне помочь подруга? От нее я слышала только восклицания что-то вроде: «Ну как в кино!» Так что от подруги тоже никакой помощи.

Прошло дней десять, когда у меня среди всех эмоций стали прорываться хоть какие-то разумные мысли. Но и они были странные, угнетающие. Я стала пробовать думать о будущем, о том, что мне предстоит. Но я не забегала далеко вперед, думала только о нескольких днях, как их пережить. А потом думала: а пережить для чего? С какой целью? Если я осталась одна, совсем одна, что мне делать? Куда пойти вечером? А утром? С кем поговорить? Бывали дни, когда я ни слова никому не сказала. Такие странные дни, раньше ничего подобного со мной не случалось.

Потом мысли мои испортились пуще прежнего и сделались еще более печальными. Если ты спросишь, не думала ли я… как сказать, покончить с собой… Я скажу тебе честно: да, я думала об этом, но никак не допускала того, чтобы совершить.

Знаешь, когда я училась, у нас в общежитии был один паренек. Такой неплохой, спокойный, умненький. Потом стали говорить, что он сохнет по одной девчонке. Часто видели, как он встречал ее, говорил с ней. А она что – вроде хорошо к нему относилась, улыбалась. В один год, сразу после летних каникул, по всему общежитию, как молния, весть – парень тот… В общем, повесился. Так получилось, что девчонка, в которую он влюбился, взяла да и вышла замуж в своем городе, летом это произошло. Мне так печально стало от этого. Я и подумала тогда: ну что, собственно, случилось? Ну оставила его девчонка. Так случилось, да. Но ведь жизнь-то длинная, жить нужно продолжать. Вот было ему тогда девятнадцать лет, такой молоденький! А уж и нет его. Да ведь не знал же он той девчонки девятнадцать-то лет назад, когда родился, а через девятнадцать лет, в будущем, авось встретил бы другую, какую сейчас не знает. Жалко его тогда было очень! Тогда вот я думала, словно как ты говоришь, что солнце есть, даже если его пока не видно. Моя уверенность в жизни всегда была и остается очень большой.

И вот среди этой моей печали стали появляться и оттенки тревожности. И эта самая тревожность стала основываться на том, что вот я одна в чужом городе, рядом ни близких, ни подруги, ни знакомых. К тому же я взяла с собой все свои деньги, но и они стали заканчиваться. Я это обнаружила случайно, когда пришла к администратору гостиницы оплачивать проживание. Посмотрела, а в запасе денег всего-то на несколько дней. А ведь мне и кушать еще что-то нужно. Так тревога моя стала нарастать.

Я звонила родителям и пробовала объяснить им, что у меня на исходе деньги, просила их перевести мне немного, чтобы я смогла пока пожить тут, еще успокоиться, а затем принять решение о будущей жизни. Знаешь, что они отвечали? Родители мои и сестра? Они сказали, что коли у меня ума хватило сбежать от хорошей обеспеченной жизни, бросить всех и подвести, значит, хватит ума и себя прокормить. Вот так. Думаешь, что у меня было? Сейчас я назвала бы это отчаянием. Помогла мне подруга, которая перевала таки немного денег, спасибо ей! Но этого хватало лишь на пару дней.

Знаешь, с одной стороны, это казалось ужасно плохо, но с другой такая ситуация меня словно отрезвила от моих воспоминаний и заставила посмотреть не только на эмоции, но и на практическую сторону. Села я и стала думать, как же быть? И вот, представь, ничего не могла придумать. Ведь в жизни своей я никак почти не зарабатывала. Да, бывало такое, что подрабатывала репетиторством, давая уроки математики школьникам. Вот откуда и запасники у меня сохранялись. Но накопила я это тогда за долгие месяцы, да к тому же в знакомых местах. А тут? Тут все и всё мне незнакомо. Встречу с тобой я не воспринимала как возможность к спасению, потому что тебя практически-то и не знала.

Ничего я не могла придумать, а когда денег оставалось на один-два дня, решилась действовать. К тому времени я общалась в городе только с администратором гостиницы по имени Александр. Я подошла к нему и сказала, что у меня заканчиваются деньги, чтобы оплачивать гостиницу, я жду перевод (я еще на что-то надеялась), и спросила у него совета, как поступить. Он посмотрел на меня и сказал, что лучше всего мне стоило бы поговорить с директором гостиницы, может, он что-нибудь и придумает.

Родион, пожалуйста, выслушай меня. Я постараюсь рассказать всю правду, хотя что-то могу и упустить, но вовсе не из-за того, чтобы скрыть.

Тут Арина прервалась, словно делая передышку и собираясь с силами. Потом она глубоко вздохнула и продолжила:

– Этот администратор, Александр, сказал, что директора гостиницы зовут Аркадий Николаевич. Потом он позвонил директору и попросил его со мной поговорить.

Я пришла к дверям кабинета директора и постучала, потом вошла. Такой, знаешь, кабинет, как номер в гостинице. У окна, напротив двери, хороший деревянный стол, кресло директора, а с другой стороны стола два мягких кресла, видимо, для посетителей. У левой стены стеклянный шкаф, в котором папки с документами, а справа небольшой диван. Директор сидел за столом. Он такой лет сорока, приземистый, в очках, седина уже проступает. Он мне улыбнулся, а улыбка такая, вот как если человек малины сладкой объелся, говорят, слащавая.

– Здравствуйте, Аркадий Николаевич, – начала я. – Я проживаю в вашей гостинице уже несколько дней, плачу исправно, всегда вперед.

Он посмотрел на меня и заговорил, а голос такой сильный, начальственный, часто тон повышается, испугаться можно. Я и испугалась, как-то стала себя маленькой и глупой чувствовать. А он вроде как спокойно говорит:

– Добрый день! Чем могу помочь? Присаживайтесь, – и рукой показал на кресла с другой стороны его рабочего стола.

Я села в