сторонам и уставил взгляд на Родиона, который встал так, чтобы заслонить собой Арину. Она находилась справа от него, за плечом. В мыслях Родиона понесся поток мыслей и предположений: «Вор. Бежит из пекарни. Что-то украл там. Пьяный. Возможно, рядом сообщник. Крепкий, смотрит на меня сверху вниз».

Родион внутренне напрягся, он готовился к тому, что этот внезапно первым ударит его. Внешне Родион старался выглядеть совершенно спокойным, смотря прямо в глаза незнакомца, но при этом стараясь покрыть своим взглядом все его тело, ожидая удара. Если бы тот только замахнулся, сделал малейшее движение, чтобы ударить, Родион должен был бы тут же перехватить удар. Он думал так: «Буду смотреть ему в глаза. Я не боюсь. Я осторожен. Я не бегу. Я стою и смотрю ему в глаза. Нужно защитить Арину. Если он ударит, пусть она бежит. Если он начнет удар, схвачу его за руку, потом, как учили драться, выверну руку, схвачу за волосы, ударю ногой в пах, это можно, если он начнет первым».

Напряжение Родиона росло, мысли крутились по кругу. Тут он решил, что должен победить взглядом. Скорее всего, этот незнакомец вор, иначе зачем в это время пьяному перелезать через забор пекарни. Этому не нужна буча на улице: уличная возня привлечет внимание, вору это вовсе не нужно.

Противостояние взглядов длилось всего несколько секунд, но Родиону в тот момент казалось, что шли часы. Неожиданно незнакомец резко повернулся через левое плечо и пустился бежать. Родион стал осматриваться, чтобы убедиться, что угроза миновала. Поняв, что опасаться больше некого и нечего, он глубоко выдохнул, как сам он определил, сдулся, будто все напряжение предыдущих моментов улетучилось с выдыхаемым воздухом. Но тут же он почувствовал, что и силы, и энергия тоже куда-то стали улетучиваться. Он понимал главное, что ничего серьезного не произошло, и с Ариной тоже все в порядке.

Он заметил в двух метрах от себя в белой стене старую деревянную калитку и подошел к ней. Калитка представляла собой одну дверь, покрашенную когда-то давно белым цветом. Сейчас она полуразрушена, в двух-трех местах зияли большие сквозные дыры. Он попробовал взглянуть через дыры, но что-то мешало внутри. Родион сунул правую руку в дыру, чтобы убрать препятствие. Когда же он резко выдернул руку, то почувствовал, что зацепился за что-то, похоже, за гвоздь, и довольно глубоко порезал кисть. Тут же стала идти кровь. Он прислонил место пореза плотно к губам, почувствовал вкус крови и стал пробовать зализать рану.

Он подумал: «Ну вот. В драке победил глазами, без ударов, без крови, а руку разрезал мирным путем!» Кровь не останавливалась, порез оказался довольно глубоким. Арина была рядом, заметила это и попыталась помощь. А чем тут поможешь? Ни ваты, ни бинта у них, конечно же, с собой не было. Тогда она предложила как можно скорее идти к ней, чтобы она могла забинтовать рану и остановить кровь.

Придя через несколько минут к Арине, она быстро обработала рану, забинтовала руку, а Родион смог смыть следы крови с губ и подбородка.

Они сидели рядом на диванчике. Арина сказала:

– Родион, ты так смотрел на него! Такой сильный взгляд у тебя! Знаешь, мне не было страшно. Хотя в тот момент думала, что я должна бояться. А еще, знаешь, если бы он стукнул тебя, я бы треснула его по голове палкой, я там палку заметила рядом на земле. Потом вцепилась бы в него, схватила за волосы…

– Да? – удивился он. – И ты не побежала бы?

– Нет, – ответил она.

Потом… она повернулась к нему и погладила его по голове. Потом… поцеловала в щеку. Потом… ее губы добрались до его губ. Тем вечером они впервые стали близки.

После первой близости их отношения стали тонкими, чувствительными, взаимопонимание приходило с полуслова, с полужеста. Родиону стало даже как будто легче общаться с Ариной, он летал, как на крыльях. Но тем не менее какое-то чувство говорило ему, что не все ее грани открылись ему, что есть еще многое, что скрыто. Но он с интересом относился к этим ощущениям, полагая, что эти тайны влекут его к ней, и есть еще много того, что им предстоит открыть друг другу.

Так продолжалось у них до того самого майского дня, когда мы оставили их перед рассказом Арины.

IX

Расставшись с героями теплым майским днем, теперь вернемся туда, в комнату Арины. Сейчас она сидит рядом с Родионом. У обоих потухший взгляд.

Она говорит:

– Я… я расскажу тебе, я давно так решила. Если ты захочешь уйти, ты волен сделать это в любой момент. Но мне хотелось бы, чтобы ты дослушал до конца. Чтобы понял. А если сможешь помочь – помоги! Поверь, ты моя единственная опора, мне не на кого больше уповать, если не на тебя. Я полностью доверяюсь тебе.

После небольшой паузы, как бы для того, чтобы получить последнее согласие после своего предисловия, она спросила:

– Ты будешь слушать? Поможешь мне?

– Да, – был его короткий ответ.

Тогда она начала говорить.

– Помнишь, когда мы расстались тогда, после случайной встречи в баре «Элит», я пришла в комнату в той гостинице. Там я снимала номер. Я чувствовала себя очень одиноко. Даже не знаю, если бы не твои слова про солнце, твое желание меня развеселить, может быть, меня бы уже не было.

Все дни после этого я много думала не только о том, что со мной случилось, какой поворот совершила моя жизнь, и что обратного пути нет, но и о том, что же мне предстоит делать. Я ощущала себя молодой слабой дурехой, которая пошла однажды по ложному пути, а этот путь привел меня в тупик. Казалось бы, в моем-то раннем возрасте вся жизнь впереди, а я уж сама себе ее испортила. Это было какое-то безумие, я только плакала. Мне не хотелось ни людей видеть, ни выходить куда-либо, ни есть. Аппетита не было совершенно. Сама только едва заставляла себя съедать какую-нибудь морковку, как крольчиха.

Потом я пробовала звонить и говорить с мамой. Мы почти не общались, потому что после первого же моего слова она срывалась на плач, крик. Через поток слов и звуков я могла различить обвинения меня же во всех грехах, а потом во всех бедах моей семьи. Она доходила до того, что чуть ли не сожалела, что в свое время оставила беременность мною. Да, мне приходилось выслушать и такое. Больше-то мне не с кем было