— Чего?

— Твои говенные карточки, — сказал Хаустон и расхохотался. —Может, в них что-нибудь вылезет. Но я тебе скажу, Билли, двадцать три различныханализа твоей крови — отличные. Картина убедительная.

Халлек шумно выдохнул. Шумно и судорожно.

— Я… мне так страшно было.

— Помирают молодыми те, кто такого страха не знает, —ответил Хаустон. Он выдвинул ящик письменного стола и извлек пузырек смаленькой ложечкой, прикрепленной на цепочке к пробке. Ручка ложки, заметилХаллек, была в форме Статуи Свободы. — Примешь малость?

Халлек покачал головой. Он был доволен. Ему приятно сидетьтут, сложив руки на животе — на своем уменьшенном животе — и наблюдая, каксамый преуспевающий семейный доктор Фэйрвью втягивал кокаин сначала однойноздрей, потом — другой. Затем он спрятал бутылочку обратно в стол, вытащилдругую и коробочку маленьких тампонов. Обмакнул тампон в пузырек и протер имноздри.

— Дистиллированная вода, — пояснил он. — Предохраняетпазухи. — Хаустон подмигнул Халлеку.

«И со всей этой дурью в башке он, наверное, лечил детишек отвоспаления легких», подумал Халлек. В данный момент доктор Хаустон не мог невызывать его симпатии, потому что сообщил прекрасную новость. Хотелось толькоодного: сидеть здесь, сложив руки на уменьшенном собственном животе, иисследовать ощущения нахлынувшего облегчения, испытывать их, как новыйвелосипед или новый автомобиль. Ему представилось, что когда он будет покидатьприемную Хаустона, почувствует себя заново рожденным. Режиссер, снимающий вэтот момент фильм о нем, мог бы вполне сделать музыкальным фоном «Так сказалЗаратустра» Рихарда Вагнера. От этой мысли Халлек улыбнулся, а потом засмеялся.

— Поделись хохмой, — сказал Хаустон. — В этом грустном миренам нужны любые хохмы, Билли-бой. — Он шумно втянул ноздрями и снова смазалпазухи носа тампоном.

— Ничего особенного, — ответил Халлек. — Просто… понимаешь,я уж очень был перепуган. Представил себе, как буду вести себя, пораженныйраком.

— Может, еще и придется такое представить, — сказал Хаустон.— Но не в нынешнем году. Мне, в принципе, даже и не нужны результаты анализа поХэйману — Рейхлингу, чтобы сообщить тебе об этом. Рак имеет свое определенноевнешнее обличье. По-крайней мере, когда он сжирает тридцать фунтов веса.

— Но я-то жрал, как и прежде. Я сказал Хейди, что большестал заниматься физкультурой. А она мне говорит, что на утренних зарядкахстолько веса не сбросишь. Только жир свой уплотнишь.

— Ну, это не так. Последние исследования показали, чтофизические упражнения гораздо важнее диеты. Но она права в другом: длямужика-тяжеловеса, вроде тебя, вернее, такого, каким ты был, это необычно.Толстые мужики, которые начинают яро заниматься физкультурой, обычнозаканчивают надежным второклассным тромбозом. От него не помрешь, но особенно ине погуляешь, в гольф не поиграешь и тому подобное.

Билли подумал, что кокаин делает Хаустона разговорчивым.

— Короче, ты этого не понимаешь, я этого не понимаю, —сказал он. — Но тут я уж слишком многого не понимаю. Мой приятель-нейрохирург вгороде пригласил меня посмотреть года три назад рентген черепа. К нему пришелстудент из университета Джорджа Вашингтона, с жалобами на ослепляющие головныеболи. Моему коллеге они показались типичными проявлениями мигрени, и пареньвыглядел предрасположенным к приступам мигрени. Но там мудрить-то было нечего.Подобные симптомы — признак мозговых опухолей, даже если у пациента отсутствуютобонятельные галлюцинации, — знаешь, то дерьмом пахнет, то тухлятиной, топоп-корном и прочим. Мой приятель сделал ему серию рентгеновских обследований инаправил в клинику для анализа спинного мозга. И ты представляешь, что ониобнаружили?

Халлек покачал головой.

— Этот парень по учебе — в лучшей тройке студентовуниверситета, но оказалось, что у него почти отсутствует мозг. В центречерепной коробки обнаружились несколько переплетенных жгутов из ткани корыголовного мозга — этакое макраме, представляешь? Мой коллега показал мнеснимки. Просто поразительно! Эти жгуты управляли всем — от дыхания до оргазма.А остальная часть черепушки была занята спинномозговой жидкостью. Понять такогомы не могли: получалось, что эта жижа осуществляла его мыслительные процессы.Но так или иначе, он по-прежнему учится, по-прежнему страдает от мигрени ивыглядит как человек, страдающий от мигрени. Если не помрет от сердечнойболезни, где-то после сорока лет у него это может и пройти.

Хаустон выдвинул ящик стола в очередной раз, повторилкокаиновую процедуру, предложил Халлеку, но тот только покачал головой.

— Или вот еще, — продолжил Хаустон. — Лет пять назад пришлако мне пожилая дама, жаловавшаяся на боли в деснах. Она, правда, уже умерла.Если назову тебе ее имя, сразу вспомнишь. Короче, я ее осмотрел и глазам неповерил. Последние зубы у нее выпали лет десять назад, ей уж было поддевяносто. Так вот, у этой бабки прорезались новые зубы — пять штук! Неудивительно, что десны болели: третья партия зубов пошла. И это в восемьдесятвосемь лет.

— Ну, и что ты сделал? — спросил Халлек. Он слушал докторавполуха, как убаюкивающее жужжание или тихую музыку в магазине поношенныхвещей. Голова была занята другим. Наверняка, кокаин Хаустона не давал такогочувства удовлетворения, какое он теперь испытывал и смаковал. Промелькнул былообраз цыгана с разлагающимся носом, но в нем сейчас не было больше той темнойсилы, которая вызывала хронический страх.

— Что я сделал? — переспросил Хаустон. — Господи, да что я могсделать? Прописал ей усиленный вариант мази «Нум-Зит» — чем смазывают деснымладенцев, когда у них прорезываются молочные зубы. До смерти у нее еще успеливырасти дополнительно три зуба.

— Я и с другими случаями сталкивался — сколько угодно.Каждый врач имеет дело с такими вещами, которым порой нет объяснения. Мы ничерта толком не знаем хотя бы о метаболизме. Знаешь, что это? Химическиереакции в клетках, которые поддерживают нашу жизненную энергию, обмен веществ.Есть, к примеру, такие люди, как Данкен Хопли, — знаешь его?

Халлек кивнул. Шеф полиции Фэйрвью, гонитель цыган, этакийвариант местного Клинта Иствуда.

— Он жрет так, словно каждая еда — последняя в его жизни, —сказал Хаустон. — Святой Моисей, я в жизни не видывал такого обжору! Но вес унего сохраняется постоянно на ста семидесяти. Поскольку рост у него шестьфутов, то вес его как раз в норме. У него метаболизм буквально кипит. Онсжигает калории вдвое быстрее, чем, скажем, Ярд Стивенс.

Халлек кивнул. Ярд Стивенс был хозяином единственной вФэйрвью парикмахерской под названием «Выше голову!» А весил не менее трехсотфунтов. Иной раз думаешь: не иначе ему жена шнурки на ботинках завязывает.