Второй полицейский нетерпеливо направился было к упрямомупарню, но Хопли удержал его. Потом Хопли прислонился к дереву, сунул большиепальцы за широкий пояс и уставился куда-то в пустоту. Он сказал что-то другомуполицейскому. Тот с готовностью вытащил записную книжку из кармана брюк, лизнулпалец, перелистал ее и направился к ближайшей машине — дряхлому«Кадиллаку-купе» начала шестидесятых годов. Что-то старательно писал, потомперешел к фургону «фольксвагена» — микроавтобусу.

Цыган подошел к Хопли и начал что-то торопливо говорить.Хопли пожал плечами и отвернулся. Патрульный полицейский перешел к старому«Форду-универсалу». Цыган оставил Хопли и подошел к молодому парню. Что-то емудоказывал, размахивая руками в теплом весеннем воздухе. Билли Халлек началтерять интерес и отвел взгляд от цыган, которые совершили ошибку, остановившисьв Фэйрвью по пути из ниоткуда в никуда.

Жонглер внезапно повернулся и направился к микроавтобусу,бросив остальные дубинки на траву («Фольксваген» был припаркован позади пикапас намалеванной женщиной и единорогом). Цыган наклонился и собрал их, о чем-тоговоря Хопли. Хопли снова пожал плечами. Билли Халлек не был телепатом, нознал, что Хопли получает удовольствие от всей ситуации. Это так же верно, както, что на ужин он, Хейди и Линда будут доедать какие-нибудь остатки послепикника.

Молодая цыганка, стрелявшая из рогатки, попыталасьзаговорить с жонглером, но он, проходя мимо, сердито отмахнулся и влез вмаленький автобус. Она постояла немного, глядя на пожилого цыгана с охапкойдубинок, и тоже полезла в микроавтобус. Халлек, уже весьма безразличнонаблюдавший за всем, в этот миг не смог оторвать от нее взгляда. Волосы ее былидлинными, от природы волнистыми, они черными волнами спускались по спине. Блузасо штампованным рисунком и скромная юбка могли быть приобретены на самойдешевой распродаже, но тело цыганки удивляло экзотичностью и изяществом —кошка, пантера, леопард. Когда она ступила ногой в фургон «Фольксвагена», юбкана миг приподнялась, и он успел увидеть прекрасные линии ее бедер. В этотмомент он безумно захотел ее и мысленно представил себя лежащим на ней в самыйтемный час ночного времени. Пробуждение былой страсти. Обернулся к Хейди. Еегубы были сжаты в ниточку, даже побелели, глаза смотрели, как тусклые монеты:его взгляда на цыганку она не заметила, но увидела приподнявшуюся юбку и то,что под ней скрывалось, и все, конечно, поняла.

Полицейский с записной книжкой подождал, пока девушкаскрылась в машине, захлопнул блокнот, сунул его в карман и подошел к Хопли.Цыганские женщины созывали своих детишек к машинам. Старый цыган с охапкойдубинок снова подошел к Хопли и опять что-то сказал. Хопли решительно ибесповоротно отказал, покачав головой.

На этом все и решилось.

Подъехала еще одна патрульная машина, на крыше которойлениво поворачивался фонарь-мигалка. Цыган посмотрел на нее, потом окинулвзглядом городской сад Фэйрвью с его дорогостоящими площадками для игр,эстрадой-раковиной. На деревьях кое-где еще развевались разноцветные ленты —остатки украшений на Пасху, которую отмечали в прошлое воскресенье. На деревьяхуже начинали распускаться листья.

Цыган направился к своему автомобилю, который возглавлялвесь караван. Когда заработал мотор, все остальные завели машины, загудели,закашляли старые двигатели: Халлек услышал стук множества изношенных клапанов.Увидел сизый дым из выхлопных труб. С ревом и попукиванием «Универсал» выползна дорогу от обочины, остальные двигались следом по направлению к Нью-Йорку.

— У них все огни зажжены! — воскликнула Линда. — Прямо какна похоронах!

— Тут еще два пряничка остались, — сказала Хейди. — Ешь.

— Не хочу. У меня уже полный живот. Папа, а эти люди?..

— У тебя никогда не будет бюста в тридцать восемь дюймов,если не будешь есть, — перебила ее Хейди.

— Я решила не иметь бюста в тридцать восемь дюймов, —отпарировала Линда, очередной раз поразив Халлека своим тоном светской дамы. —Сейчас в моде попки.

— Линда Джоан Халлек!

— Дай-ка мне пряничек, — сказал Халлек.

Хейди бросила на него холодный взгляд.

— О… тебе хочется этого? — И бросила ему пряник-кольцо. Самазакурила сигарету «Вантаж-100». Билли в итоге съел оба пряника. Хейди выкурилаполпачки к тому времени, как концерт подошел к концу. При этом довольно сухоотвергала попытки Билли ее развеселить и только по дороге домой смягчилась.Цыгане были забыты. По крайней мере, до того дня.

Когда он заглянул в спальню Линды, чтобы пожелать ейспокойной ночи и чмокнуть в лоб, она спросила его:

— Пап, а куда полицейские их гонят из города?

Билли осторожно посмотрел на дочь, чувствуя одновременно ираздражение, и абсурдное удовлетворение, — вопрос все же польстил. Когда ейнадо было узнать, сколько калорий в ломте немецкого шоколадного торта, онаобращалась к Хейди. К Билли она шла, когда вопросы были потруднее. Порой, онсчитал это несправедливым.

Он присел на ее постель и подумал — до чего же она еще юная.Билли был уверен, что его дочка лишена дурных наклонностей. Ее легко былообидеть, скажем, ложью. Наврать ей что-нибудь о том, что сегодня происходило угородского сада, — потом эта ложь тебе же и аукнется. Билли хорошо помнил, какотец внушал ему, что онанизм приводит к заиканию. Его отец был славнымчеловеком во всех отношениях, но Билли никогда не простил ему эту ложь. Линдауспела не раз поставить его в трудные ситуации: они прошли голубых, оральныйсекс, венерические заболевания и возможность того, что Бога нет. С детьмичестность — утомительная штука.

Почему-то вдруг вспомнился Джинелли. Чтобы Джинелли сказалсвоей дочке на его месте? «Эту нежелательную публику следует держать подальшеот городов, миленькая. Вот так обстоит дело: держать нежеланные элементыподальше от городов».

И ведь так оно и есть — никуда не денешься.

— В общем-то, да… полиция их прогоняла из города. Понимаешь,душенька, это цыгане. Бродяги.

— Мама сказала, что они — жулье.

— Ну… многие из них организуют жульнические игры, даютфальшивые предсказания людям. Когда приезжают в такой городок, как Фэйрвью,полиция просит их двигаться дальше. Иногда они изображают, что будто бы ихстрашно унизили, оскорбили, и возмущаются. Но на самом деле особенно и невозражают.

Банг! В голове поднялся маленький флажок: ложь № 1.

— Они раздают плакатики и листовки, в которых сообщается,где они будут выступать в следующий раз. Обычно договариваются с каким-нибудьфермером, владельцем угодий за городом, платят ему и устраивают на его землетабор, через несколько дней уезжают.