текста, о двух ветвях формализма[1667]. На этом можно из‐за отсутствия времени и закончить.

В завершение позволю себе выразить уверенность, что я беру полную и всецелую ответственность за все сказанное и думаю, что своей работой докажу искренность своих признаний.

Я. Майстренко: Товарищ Пилипенко в общих чертах уже сказал про те задания, которые ставил Институт Шевченко, приступая к организации таких самокритических выступлений наших научных сотрудников. Говоря от имени партгруппы, я хочу акцентировать внимание на том, что начало процесса самокритики имеет большое значение для работы нашего Института. Организовывая и в будущем самокритические выступления, мы должны, в первую очередь, помнить об основной задаче, которая стоит перед каждым аспирантом, перед каждым научным работником – про новый этап развернутого социалистического строительства, развернутого наступления социализма на всех фронтах.

Недавно мы слушали и обсуждали на наших профсобраниях доклад т. Пилипенко о повороте на научном фронте. Там мы говорили, что основной наказ – пропитать партийностью всю научную работу, в том числе литературоведение.

Мы должны идти нога в ногу с общими темпами социалистического строительства. Отставание недопустимо. Теория ничего не стоит, если она отстает от практики; об этом говорил т. Сталин в своей знаменитой речи на съезде аграриев-марксистов, это подчеркивается и в постановлении ЦК ВКП(б) про работу Комакадемии[1668]. Под таким углом должна идти и наша работа: пропитать ленинской партийностью и объединить нашу литературоведческую работу с практикой. Вот как должна проводиться самокритика среди наших научных работников.

Разве может удовлетворить нас с этой точки зрения сегодняшнее выступление т. Шамрая? Мне кажется, что нет. Тов. Шамрай, критикуя свои формалистские позиции в литературоведении, подошел к их критике тоже чисто формально. Он не сказал ни слова про то, что его формалистские позиции являются, по сути, классово враждебными марксистскому литературоведению. Стоя на этих позициях, он не сказал ни слова про то, кого, по сути, он представляет – какой класс? Ведь понятно, что никакая теория, никакая наука не существует вне времени и пространства. Нет аполитической науки, аполитического литературоведения. Обостренная классовая борьба, которая ведется в нашей стране, идет и на фронте идеологическом, в частности, на фронте литературоведения. Тут эта борьба проявляется в подмене, извращении, ревизии и т. п. марксистско-ленинской теории, теории диалектического материализма в литературоведении. Будь то формальная школа, или социологическая, или переверзевщина – все это есть проявление классовой борьбы на идеологическом литературном фронте, как рубинщина на фронте экономическом или деборинщина на фронте философском.

Тов. Шамрай, повторюсь, не сказал ни слова об этом, наоборот, он пытался доказать, что его формалистские работы используют марксисты, он возмущался и удивлялся, как можно ему хотя бы в наименьшей степени инкриминировать ефремовщину.

Во-первых, марксизм-ленинизм является монистической теорией пролетариата, а не какой-то эклектикой, а его, очевидно, так и понимает т. Шамрай, когда говорит, что марксисты могут использовать, брать что-то от формалистского буржуазного хлама. Марксизм есть теория пролетариата, класса, которая нещадно борется со всяким оппортунизмом, со всяким эклектизмом. К диалектическому методу в литературоведении нельзя добавлять никаких «-измов», поскольку это будет эклектикой в теории, оппортунизмом в практике; и то и другое свойственно буржуазной идеалистической «науке» и политике.

А вот как бы ни хотел этого т. Шамрай, но для ефремовщины он сам может служить хорошей почвой – в буржуазных науках можно без особых трудностей найти смешение разнообразных элементов (может, на первый взгляд это покажется парадоксальным).

Теперь два слова по поводу критики т. Шамрая тех товарищей, которые тут выступали. В первую очередь, нужно подчеркнуть, что некоторые товарищи, правда, не все, целили не туда. Они не сосредоточили свое внимание на основном. Они исходили не из задач сегодняшнего дня, задач социалистического строительства, партийности в литературоведении, а касались отдельных ошибок в работах т. Шамрая и критиковали их опять-таки формально, не по сути. Правда, т. Чернец и т. Бойко, как мне кажется, более правильно подошли к критике, чем остальные, и показательно, что именно их критика т. Шамраю показалась несущественной.

Нам нужно, товарищи, и дальше продолжать эту работу, взвесив все ошибки, которые мы сегодня допустили, исходить из основной задачи – пропитать партийностью нашу работу. Есть только два пути: либо путь марксистского литературоведения, ленинской партийности, либо путь буржуазный, который тоже является путем партийности, но той, что лежит по ту сторону нашей позиции. Срединного пути нет.

Подведение итогов т. Пилипенко

Говоря про товарищество в самокритических дискуссиях, нельзя забывать о неотъемлемой части этого товарищества – принципиальной непримиримости к ошибкам того, кто себя критикует. С этой точки зрения диспут не совсем удачный ни со стороны докладчика, ни отчасти со стороны тех, кто выступал. Были отдельные ценные моменты у докладчика: это, во-первых, признание своей демонстративной ориентации на формализм, враждебный марксизму, но признание нерешительное, поскольку в других частях доклада Шамрай к этому не вернулся. Во-вторых, признание своего методологического тупика и отказ в прошлом от классовых определений литературных фактов. Но и сейчас не наблюдается ясности в попытках перейти на марксистские позиции. Марксизм будто бы является синтетическим методом, который объединяет формализм с марксизмом, а не монолитным мировоззрением.

Возникает сомнение, не топчется ли и сейчас Шамрай на одном месте? Шамрай избегает классовых определений для самого себя, для своей литературоведческой работы. Невозможно увлекаться формализмом и не быть враждебным марксизму. И теперь недостаточно говорить mea culpa, а нужно разоблачить свои ошибки до конца.

Еще одно. Если Шамрай ведет свою родословную от «Украинской хаты», этот путь должен был бы его привести к социал-фашизму, о чем и нужно было сказать, отрицая для себя лично этот путь.

Шамрай решительно отбрасывает обвинения в связях с ефремовщиной, но, называя себя младшей генерацией украинских литературоведов, он тем самым связывает себя с Ефремовым, который, очевидно, принадлежит к старшей генерации украинских литературоведов.

Выступающие ссылались на аполитичность работ Шамрая, но аполитичность, если она не в кавычках, собственно, и является буржуазной аполитичностью, а эти кавычки нужно было раскрыть.

Когда Шамрай говорит о своем разочаровании в формализме из‐за его ненаучности, то это не означает приближение к марксистской методологии, потому что буржуазное литературоведение точно так же преодолевает формализм ради какого-нибудь «более научного» «-изма», но опять-таки буржуазного.

Таким образом, мало просто заявить об эволюции научного работника. Интересно, куда он движется и достаточна ли его эволюция? У Шамрая она недостаточна, он еще топчется в пределах буржуазного мировоззрения. Разве не удивительно, что т. Шамрай говорит про себя как про «вещь в себе», будто вокруг него не бурлила и не бурлит классовая борьба?

Мы стоим у начала большой дискуссии на литературоведческом фронте и должны использовать и