пальцем. У них у всех длинные пальцы, чтобы ими можно было держать собрание сочинений Фейхтвангера в двенадцати томах. В этой методичке был описан способ подготовить любой концерт, если времени на это категорически нет.

За то время, что поворачивался ключ и тяжелая дверь со скрипом ползла по земляному полу, сшибая лопаты, Эдуард предложил каждому вожатому от отряда вытащить по вещи из любой коробки или ящика. А дальше – вся ночь впереди, чтобы придумать с этой вещью номер.

Виталик сразу же бросился в самый дальний угол и вытащил из какого-то пакета то, с чем номер было придумать затруднительно, а Борода вообще закричал: «Положь, расколотишь!» Со второй попытки Виталик вытащил шляпу мушкетера и довольный вернулся к Ленке, которая сразу перестала смеяться над тем, что Олег плохо жарит, и отвесила ему подзатыльник. Это означало, что Виталик опять взял что-то не то и придумывать с этим номер теперь будет сам.

Маринка вытащила из коробки, на которой сидела, белую простыню, и Галя на всякий случай крикнула: «Всем молчать!» Сам Эдуард – упаковку китайских золотых вееров, одним из которых Борода отмахивался от мух, а нам с Анькой снова достались русалочьи платья и волшебные палочки из карандашей и дождика, которые Сережа специально отнес на склад, чтобы Наташа ими больше никому не угрожала.

Эти вещи пролежали на столе в вожатской весь вечер, пока после отбоя их не взяла Анька. Она аккуратно разложила их на своей кровати и стала гладить ладонью русалочьи хвосты. Пайетки под рукой шуршали и переворачивались то зеленой, то серебристой стороной.

Я села на стул со сломанной спинкой и обняла ладонями горячую чашку.

– Ты точно решила, что с Сашкой все кончено? Сегодня последняя ночь, вы могли бы поговорить.

Чашка обожгла пальцы. Я подула на них и начала складывать в стопку блокноты, списки, какие-то ненужные бумажки, потом проверила, не надо ли долить воды в стакан с единственной космеей. За занавеской обнаружился пакетик с семечками.

– Опять кто-то принес эти семечки! – уже жалея, что завела эту тему, сказала я. – Надо обязательно сказать Коляну, чтобы он больше не приносил эту заразу, потому что потом везде валяется шелуха и Мама ругается так, что хочется втянуть голову в плечи и пускать слюни. А если в темное время в вожатской горит свет, то Пилюлькин из своего окна может увидеть этот пакетик и прийти с проверкой. Как мы объясним, откуда он?

– Ничего не кончено, – сказала Анька. – Ничего не кончено, потому что ничего и не было.

Она произнесла это спокойно, но нос вдруг стал красным, глаза широко открылись, и мокрые предатели приготовились прорвать оборону из густо накрашенных ресниц.

– Он просто все это время был не против, – продолжила она каким-то сдавленным фальцетом. – Даже не то чтобы за. Не против, и все. А я так не хочу. Я хочу, чтобы меня любили вопреки и несмотря ни на что. «Не против» – это слишком мало. Слишком. Он ведь даже не понял, на что я обиделась… Конечно! Я ведь каждый раз так млела под утро на его плече, всегда улыбалась, как дура, благодарная непонятно за что. Знаешь, что его больше всего удивляло? Что, вылезая из его постели, я заворачивалась в покрывало, чтобы дойти до ванной. Я стеснялась его, как девочка! В глаза боялась посмотреть и вместо этого делала вид, что мне интересно считать пальцем звенья на его цепочке. А когда я однажды спросила, значит ли это для него хоть что-то, догадайся, что он ответил? «Аннет, у нас же пионерский лагерь, а не мыльная опера». Смеясь так. Шутка это такая!

Анька закончила и уставилась на меня широко открытыми глазами – двумя полными ведрами слез, готовыми опрокинуться в любую секунду. Я засуетилась и опять начала перебирать бумажки и списки. Часы показывали 23:00. Планерка заканчивалась, скоро должны были прийти Женька с Сережей. Надо было что-то делать.

– И что теперь делать? Как там? Кулаком по столу? Выйти в люди? Ну или давай накрасимся, мужики мы или нет?!

Анька встала с кровати. Она тоже решила прибегнуть к проверенному средству – подумать, что в такой ситуации сделал бы ее папа.

Василий Николаевич Куприянов был полковником, только не ВВС, как мой, а РВСН, и что-нибудь придумал бы, окажись он в такой ситуации. Только вот беда: вряд ли хоть один из мужественных полковников РВСН когда-либо страдал от того, что у него не срослось со смазливым балаболом.

Анька заплакала. С первым вырвавшимся всхлипом из ведер-глаз выплеснулась сразу половина всех сдерживаемых слез. Они текли по щекам бесконечным потоком, даже не разделяясь на дорожки. Это продолжалось несколько мучительных минут – вторая часть подружеского долга, которую мы ненавидели, но тоже каждый раз смиренно выполняли. Когда поток иссяк, Анька зажмурилась, как будто хотела выжать все до капли, а потом снова широко открыла глаза с отпечатками туши на веках.

– Кажется, все, – выдохнула она наконец, затем взяла со стола мой цифровик и пролистала несколько фотографий назад. – Вот, посмотри, какой он здесь.

На снимке Сашка сидел на пирамиде из коробок. В одной руке вилка с огурцом, в другой – хрустальный стакан. Треугольник румянца, одна бровь чуть выше, два бронебойных бьют точно в цель.

– Ты обратила внимание, как он с Маринкой поступил? – спросила Анька. – Выставил ее полной идиоткой, а она, между прочим, его напарница. Когда все стали смеяться, он ржал громче всех. Да если бы про меня кто-нибудь что-то подобное ляпнул, его бы Сережа по полу размазал.

Я попробовала представить, как кого-то по полу размазывает Женька, и не смогла. Анька прочитала мои мысли.

– Я имею в виду землян. А зачем он столько презервативов с собой взял? Вот как думаешь, наши взяли?

– Ты предлагаешь у них спросить?

Анька засмеялась и, по крайней мере внешне, превратилась в обычную себя, а я уставилась в погасший экран цифровика и задалась странным, как будто ударившим вдруг по лбу вопросом: «А взял ли их Ринат?»

Не давая мысли пойти дальше, дверь открылась, и в вожатскую вошли как никогда желанные Женька с Сережей.

– Мальчики! – громко сказала я, ставя жирную точку в предыдущем разговоре. – А мы как раз думаем, что делать с этими платьями и палочками!

Женька прошел к столу, взял мою чашку и сел на мою кровать.

– Нонка разрешила еще раз станцевать танец фей, только если у девочек будут в волосах эти цветочки. Там будет кто-то из министерства, и она хочет красивый номер.

– Эти цветочки?