Беренгар Леуваарден, императорский посланник по особымпоручениям, не потрудился ответить. Раскинувшись в кресле и покручивая фужер,он продолжал наслаждаться переливами вина.

Шилярд нахохлился, а затем натянул на лицо маску презрения ипревосходства, говорящую: «Либо ты лжешь, сучий хвост, либо хочешь меня купить,испытать. В обоих случаях я тебя раскусил».

— Стало быть, мне следует понимать, — сказал он,задрав нос, — что после далеко идущих уступок по пограничным вопросам,относительно военнопленных и возврата добычи, а также касательно офицеровбригады «Врихедд» и команд скоя'таэлей император приказывает мне пойти насогласие и одобрить невероятные претензии нордлингов в смысле репатриациипоселенцев?

— Вы прекрасно поняли, барон, — ответил БеренгарЛеуваарден, характерно затягивая слоги. — Я искренне восхищен живостьювашего ума.

— Клянусь Великим Солнцем, господин Леуваарден,задумываетесь ли вы там, в столице, над последствиями ваших решений? Нордлингиуже сейчас шепчут, что наша империя — лишь колосс на глиняных ногах! Уже сейчасони вопят, что победили, побили, изгнали! Да понимает ли император, что пойтина дальнейшие уступки означает принять их наглые, явно завышенные и чуть ли неультимативные требования?! Понимает ли император, что они воспримут это какпроявление слабости, последствия чего в дальнейшем могут быть плачевными.Наконец, понимает ли император, какая судьба ждет тысячи наших поселенцев вБругге и Лирии?

Беренгар Леуваарден перестал покачивать фужер и впился вШилярда черными как угольки глазами.

— Я передал вам, господин барон, императорскийприказ, — процедил он. — Когда вы, господин барон, выполните его ивернетесь в Нильфгаард, вы сможете лично спросить императора, почему он стольнеразумен. Сможете высказать императору свое возмущение. Накричать на него.Обругать. Почему бы и нет? Но лично. Не используя в качестве посредника меня.

«Так-так, — подумал Шилярд. — Теперь понятно.Передо мной сидит новый Стефан Скеллен. И вести себя с ним надо так же, как соСкелленом. Но ведь ясно же, что он прибыл сюда не просто так. Приказ могпривезти обычный курьер».

— Ну что ж, — начал он на первый взгляд свободно идаже доверительно. — Горе побежденным! Но императорский приказ ясен иконкретен, а значит, и выполнен он будет точно так же. Кроме того, япостараюсь, чтобы все выглядело как результат переговоров, а не как полнаякапитуляция. В таких вещах я разбираюсь. Я дипломат уже тридцать лет. И вчетвертом поколении. Моя семья — одна из знатнейших, богатейших… и наиболеевлиятельных…

— Знаю-знаю, а как же, — слегка усмехнувшись,прервал Леуваарден. — Потому-то здесь и я.

Шилярд поклонился. И терпеливо ждал.

— Сложности во взаимопонимании, — начал посланник,покачивая фужер, — возникли потому, что вы, дорогой барон, изволили считать,будто победа и завоевание основываются на бессмысленном геноциде. На том, чтобыгде-то там в пропитавшуюся кровью землю вбить древо знамени, объявив при этом:«До сих границ — мое. Я это завоевал!» Таковое мнение, увы, довольно широкораспространено. Для меня же, как и для людей, меня уполномочивших, победа изавоевание основываются на диаметрально противоположном. Победа должнавыглядеть так: побежденных следует заставить покупать блага, производимыепобедителями, более того, они должны делать это с желанием, ибо продукты,изготовляемые победителями, лучше качеством и дешевле. Валюта победителейкрепче, чем валюта побежденных, и побежденные доверяют ей значительно больше,нежели собственной. Вы понимаете меня, господин барон Фиц-Эстерлен? Теперь выначинаете понемногу отличать победителей от побежденных? Понимаете ли вы, комудействительно горе?

Представитель императора на переговорах наклоном головыподтвердил, что да, он понимает.

— Но чтобы победу закрепить и узаконить, —продолжил Леуваарден, растягивая слоги минуту спустя, — надобно заключитьмир. Быстро и любой ценой. Не какое-то там перемирие или временная приостановкавоенных действий, а мир! Творческий компромисс, согласие, кое созидает и невводит хозяйственных блокад, таможенных ограничений и протекционизма вторговле.

Шилярд и на этот раз кивком подтвердил, что да, он понимает,о чем идет речь.

— Мы неспроста подорвали их сельское хозяйство ипромышленность, — продолжал спокойным, тягучим и бесцветным голосомЛеуваарден. — Мы сделали это для того, чтобы из-за нехватки собственныхтоваров они вынуждены были покупать наши. Но через враждебные и закрытыеграницы наши купцы и наши товары не пройдут. И что тогда? Я скажу вам, дорогойбарон. Возникнет кризис перепроизводства, поскольку наши мануфактуры работаютна полном ходу, рассчитывая на экспорт. Крупные потери понесут совместныекомпании морской торговли, в которые вошли Новиград и Ковир. В этих компаниях,дорогой барон, вашей влиятельной семье принадлежит немалая доля. А семья, каквы, вероятно, знаете, есть основная ячейка общества. Знаете ли вы это, дорогойбарон?

— Знаю. — Шилярд Фиц-Эстерлен понизил голос, хотькомната была абсолютно звуконепроницаема и подслушать ведущиеся в ней разговорыбыло невозможно. — Понимаю. Да, конечно, понимаю. Однако хотелось бы иметьуверенность в том, что я выполняю приказ императора… А не какой-то… корпорации…Совместной компании…

— Императоры приходят и уходят, — процедилЛеуваарден, — а корпорации и совместные компании остаются. И выживают. Ноэто трюизм. Я понимаю ваши опасения, барон. Можете не сомневаться — выисполняете приказ, отданный императором и имеющий целью благополучие и интересыимперии. Отданный, не возражаю, в результате советов, данных императору некойкорпорацией.

Посланник по специальным поручениям расстегнул ворот кафтанаи рубашки и продемонстрировал золотой медальон с изображением вписанной втреугольник звезды, охваченной языками пламени.

— Прекрасная вещица. — Шилярд с легким поклономулыбнулся, подтверждая, что да, понял. — Весьма ценная… И элитная… Можноли где-нибудь приобрести нечто подобное?

— Нет, — с упором ответил БеренгарЛеуваарден. — Приобрести нельзя. Надо заслужить.

* * *

— Если милостивая государыня и милостивые государипозволят, — голос Шилярда Фиц-Эстерлена окрасился специфическим, ужезнакомым участникам переговоров звучанием, свидетельствующим о том, что сейчасбудет сказано нечто невероятно значительное, — если государыня и государине возражают, я зачитаю присланную мне aide memoire[74] его величества Эмгыравар Эмрейса, по милости Великого Солнца императора Нильфгаарда…