— А что с фидеикомиссом,[70] — не сдаваласьФилиппа Эйльхарт. — Как с примогенитурой?[71] Соглашаясь на алодиум,Фольтест захочет получить гарантии нераздельности княжества.

— Фольтеста, — снова улыбнулась Францеска, —действительно могли ввести в заблуждение моя кожа и фигура, но ты-то меняудивляешь, Филиппа, Далеко, очень далеко я уже ушла от того возраста, когдамогла бы забеременеть. Относительно примогенитуры и фидеикомисса Демавендуопасаться нечего. Это я буду ultimus familiae[72] рода владык Доль Блатанна.Однако, несмотря на кажущуюся выгодной для Демавенда разницу в возрасте,проблему наследования после меня мы обсуждать будем не с ним, а скорее всего сего внуками. Заверяю вас, дамы, в этом вопросе спорных пунктов не будет.

— В этом не будет, — согласилась Ассирэ варАнагыд, глядя в глаза эльфьей чародейки. — А как со скоя'таэлями? Сэльфами, которые дрались на стороне империи? Если не ошибаюсь, речь идет восновном о твоих подданных, госпожа Францеска?

Жемчужина из Долин перестала улыбаться. Взглянула на ИдуЭмеан, но молчаливая эльфка с Синих Гор избегала ее взгляда.

— Pro publica bono… — начала и осеклась Ассирэ,тоже очень серьезная, и тут же кивнула: дескать, понимает. — Чтоделать, — сказала она медленно. — Всему своя цена. Война требуетжертв. Мир, оказывается, тоже.

* * *

— Совершенно верно, — задумчиво повторил пилигрим,глядя на опустившего голову эльфа. — Мирные переговоры — торг, базар.Ярмарка. Чтобы одних можно было купить, других надо продать. По таким колеямкатится мир. Главное, не купить слишком дорого…

— И не продать слишком дешево, — докончил эльф, неподнимая головы.

* * *

— Предатели! Сволочные паршивцы!

— Сукины дети!

— An'badraigh aen cuach!

— Нильфгаардские псы!

— Ти-и-хо! — рявкнул Гамилькар Данза, саданувзакованной в железо пятерней по перилам балюстрады. Стрелки на галерее навелиарбалеты на столпившихся внизу эльфов.

— Ти-и-хо! — еще громче прокричал Данза. —Достаточно! Успокойтесь, господа офицеры! Где ваши честь и достоинство?!

— И у тебя хватает наглости говорить о чести идостоинстве, висельник?! — крикнул Коиннеах Да Рео. — Мы проливали завас кровь, проклятые Dh'oine! За вас, за вашего императора, который принял отнас присягу на верность. Вот как вы отблагодарили? Выдаете нас палачам сСевера! Как преступников! Как предателей!

— Я сказал — довольно! — Данза опять ударилпятерней по перилам так, что прокатилось эхо. — Примите к сведениюсвершившийся факт, господа эльфы! Подписанные в Цинтре соглашения, являющиесяусловием заключения мира, налагают на империю обязательство выдать нордлингамвоенных преступников…

— Преступников? — крикнул Риордаин. —Преступников? Ах ты гнусный, паршивый Dh'oine!

— Военных преступников, — повторил Данза, необращая внимания на гул внизу. — Офицеров, в отношении которых доказана ихпричастность к террору, уничтожению гражданского населения, истязаниях иубийству военнопленных! Лишению жизни раненых в лазаретах…

— Вы сволочи! — рявкнул Ангус Бри-Кри. — Да,мы убивали, потому что шла война!

— Убивали по вашим же приказам!

— Cuach'te aep arse, bloede Dh'oine!

— Это дело решенное! — повторил Данза. —Ругань и крики ничего не изменят. Прошу по одному подходить к кордегардии и несопротивляться, когда вас будут заковывать в железо.

— Надо было остаться, когда они бежали за Яругу, —скрежетнул зубами Риордаин. — Надо было остаться и продолжать биться вкомандах. А мы, дурни, глупцы, идиоты, держали верность солдатской присяге! Воти додержались!

Исенгрим Фаоильтиарна, Железный Волк, славнейший, уже почтилегендарный командир скоя'таэлей — Белок, ныне имперский полковник, с каменнымлицом сорвал с рукава и наплечников серебряные молнии бригады «Врихедд»,швырнул их на плиты двора. Другие офицеры последовали его примеру. Глядевший наэто с галереи Гамилькар Данза насупился.

— Глупая, несерьезная демонстрация, — сказалон. — Кроме того, на вашем месте я бы не стал так легкомысленноосвобождаться от имперских знаков различия. Я считаю себя обязанным сообщить вам,господа, что при обсуждении условий мира вам как имперским офицерамгарантированы справедливые судебные разбирательства, легкие приговоры и скораяамнистия…

Столпившиеся внизу эльфы, словно сговорившись, залилисьгромким, гудящим меж окружающих двор стен хохотом.

— Обращаю также ваше внимание, — спокойно добавилГамилькар Данза, — на то, что мы выдаем нордлингам только вас. Тридцатьдвух офицеров. Не выдаем ни одного солдата, которыми вы командовали. Ни одного.

Смех внизу утих словно отсеченный ножом.

* * *

Ветер дунул в костер, взметнул веер искр, ударил в глазадымом. С перевала снова долетел вой.

— Торговали всем, — прервал молчание эльф. —Все было выставлено на прилавки. Честь, верность, слово дворянина, присяга,простая порядочность… Все это просто-напросто был товар, имеющий ценность лишьдо тех пор, пока на него существовал спрос и соответствующая конъюнктура. Акогда спрос кончился, цена всему стала грош, и товар пошел на свалку. Навыброс. На помойку.

— На свалку истории, — кивнул пилигрим. — Выправы, господин эльф. Так это выглядело там и тогда — в Цинтре. У всего быласвоя цена. Все стоило ровно столько, сколько можно было получить в качествеэквивалента. Каждое утро начинались торги. И как на настоящей бирже, то и деловозникали неожиданные хоссы и бессы.[73] И как на настоящей бирже, трудно былоотделаться от ощущения, что кто-то дергает за веревочки.

* * *

— Верно ли я слышу? — протяжно спросил ШилярдФиц-Эстерлен, миной и тоном выказывая недоверие. — Не обманывает ли меняслух?