три свои опоры, сгенерировала под собой электромагнитное поле и поплыла над полом к воротам, ведущим на четвёртый уровень.

– Катя! – крикнул Даниэль. – Если мы через пару часов не вернёмся, хватай Селену и спускайся вниз, прямо к ним… к этим… Не жди дольше!

Голос Даниэля растаял за тяжёлыми воротами, за которыми начинался подъём на четвёртый уровень.

Глава 49

Белая крыса Мэг летела во тьму к своей свободе. Наконец-то! Наконец она вырвалась из всех туннелей: лабиринта, подсознания, Людопарка… но ощущение свободы не приходило. Фармаколог Маргарет Винтер падала в чёрное жерло коллекторной шахты. Страшный удар о какие-то агрегаты на дне, боль, кровь и смерть – всё слилось воедино. Обе Мэг стали единым целым, не разделённым стеклянной крышкой. Сознание падало в никуда, в бездну мироздания. Единственный образ, который ещё держался в распадающейся памяти – обобщённый образ лабиринта. Казалось, и после страшного удара она продолжает падать. Куда? В небытие, согласно её мироописанию. Небытие не пугало. Пусть впереди не будет ничего – неважно. Главное – не будет лабиринта! Вообще никакого.

Беззвучие небытия прорезал шум крыльев. Шум разрезал небытие, активизировал гаснущее сознание. Хотелось небытия и забвения, но когтистые лапы подхватили мягкое крысье тельце. Какой-то глубинной частицей ещё сохранившегося подсознания Мэг точно знала, кто это. Ворон. Тот, чьё мироописание не предполагало небытие.

– Тамму, спаси меня, – почему-то пшептала Мэг. – Унеси подальше от лабиринта!

– Мы вне лабиринта, сестрица, – казалось, она слышит голос Тамму Ворона.

Она уже не белая крыса. Он уже не чёрный ворон. Они сидели напротив друг друга в невиданном ею ранее жилище из шкур. В центре его подёрнутый пеплом очаг ещё хранил тепло, в котором она так нуждалась.

– Вот и ты со мной, сестра, – говорил шаман, и она понимала его гораздо лучше – языкового барьера больше не было. – Вот только яранга моя пуста. Предки явились, было… И исчезли. Теперь я понимаю: предки – лишь мои представления о них. Они далеко, сестра, очень далеко. И мои духи-помощники далеко, не помогают они мёртвым. Жаль, ученика я не оставил, к кому бы они перешли. А лабиринт рядом. Иногда вижу его. Наша семья в нём. Но остынет зола в очаге, исчезнет тепло, исчезнут и наши с тобой сознания.

– Может, оно и к лучшему, братец, – сказала Мэг. – Когда нет сознания, нет боли.

– И я сначала думал: теперь покой придёт, – ответил Тамму Ворон. – А покоя нет. Ведь вместе с сознанием развеется память о тех, кто остался за пологом яранги.

– Память приносит боль, – сказала Мэг.

– Не только, – возразил Тамму. – У меня сыновья взрослые. Младший в университет собирается, может, уже поступил. Старший женатый уже. Оба умные, водку даже почти не пьют. Невестка хорошая. Жаль, внуков не увижу. А жена всё ещё красавица на удивление! И хозяйственная. Наверно, уже сватаются к ней. Что ж, пусть – ей ведь жить дальше.

– А я, братец, так замужем и не побывала, – заметила Мэг. – Наука меня поглощала целиком. Были несколько курортных романов. Но это так, развлечения во время редкого отдыха. Моей семьёй был фармакологический концерн, а моими детьми – разработанные мною лекарства.

Тамму удивился:

– Ну, ты прямо, как моя двоюродная бабка по отцовской линии. Целительница была и травница – каких не было и не будет. И шаманка превосходная. Но замуж не шла ни за что. Не интересно ей было это. Родители поначалу что только не делали, чтоб её замуж сбагрить. Из яранги даже прогоняли – она себе свою построила. Как-то раз парень один и его дружки схватили её и потащили в своё стойбище – их всех мёртвыми в тундре нашли, а она вернулась и, вроде как не при чём. Не доказать было, но все догадывались: она это. И её дух-помощник, которого любила она. С тех пор оставили её в покое, и жила она одна лет до девяноста пяти, если не больше. Много добра сделала, многих вылечила. Но, говорят, и зла не чуждалась, хотя где граница между добром и злом проходит – не всегда знаешь.

Так сидели они и вели разговор в нереальном для живых мире у остывающего, подёрнутого пеплом очага. Сознания их застывали по мере ухода тепла. В забытье погружались они, сливаясь с тишиной и безвременьем. Или это очередная иллюзия постоянно меняющегося мира теней. Неожиданный звук вторгся в их мироздание: кто-то похлопал во входной полог яранги.

– Здесь гостю всегда рады, – очнулся от полузабытья шаман.

Диковинный гость, нагнувшись, протиснулся внутрь. Очаг запылал ярким живым огнём, согрев замерзающих. Они жадно впитывали это тепло, их сознания делались ярче, оживала гаснущая память.

– Интересное жилище, – заметил гость, оглядывая ярангу. – Мир этому дому. Я зовусь Муари-Ю.

– Мир и тебе, добрый человек, – отозвался Тамму. – ,садись погрейся у огня. Жаль, подчевать нечем гостя…

– Перейдём сразу к делу, – сказал Муари-Ю. – Благороднейшая Бэаэт-Ла, моя учеица, просила меня помочь той, имя которой Маргарет Винтер. С трудом разыскал: это диковенное жилище немного экранирует. А тут, оказывается, есть ещё кто-то. Тоже из группы Бежавших, насколько я понимаю.

– Тамму Рыскынтанов – так меня зовут, – сказал шаман.

– Чёрная птица, свившая гнездо из воспоминаний, – гость улыбнулся, присел у очага. – Я вижу, сознания вас обоих достаточно индивидуализированы для перехода на волновой носитель. Тем лучше: моя помощь в переходе не потребует много энергии.

– Извините, я не вполне понимаю, о чём вы, – сказала Мэг.

– Постараюсь объяснить. В мире, где я обитаю и где теперь обитаете вы, стёрта граница между жизнью и смертью. Здесь форма зависит только от сознания. Вы вольны быть птицей, зверьком, человеком, а можете быть просто точкой.

Вместо гостя оказалась точка, окружённая ореолом без чётких границ. Такими же точками были теперь и они сами.

Тамму и Мэг ощущали в своих сознаниях мысль Муари-Ю:

– Ваши люди и Бэаэт-Ла до сих пор ещё на втором уровне. В туннелях работают плазмочисты. Ими могут управлять даже сознания, находящиеся на волновом носителе. Такие же, как вы теперь, только грамотные. Вы хоть что-то поняли?

– Честно говоря, я ничего не понимаю, – призналась Мэг.

– А я понимаю, – сказал Тамму. – Гость моей яранги – Кель. Мы теперь тоже Кельэт. Это ясно. А вот плазмочисты – этого не понимаю.

– Устройства для уничтожения вируса, – нетерпеливо объяснил Муари-Ю. – Управление ими перехватили те, кого вы зовёте Кельэт. Они превратили плазмочисты в опасное оружие, чтобы отомстить за срыв своих планов. Они уничтожат всех ваших друзей, если те немедленно не спустятся на нижние уровни, где пока