Никто его уже не слушал. Швейк с Ванеком играли в «долгиймарьяж». Повар-оккультист из офицерской кухни продолжал подробное письмо своейсупруге, которая в его отсутствие начала издавать новый теософский журнал.Балоун дремал на лавке, и телефонисту Ходоунскому не оставалось ничего другого,как повторять: «Да, этого я не забуду…»

Он поднялся и пошёл подглядывать в чужие карты.

— Ты бы мне хоть трубку разжёг, — дружескиобратился Швейк к Ходоунскому, — если уж поднялся, чтоб подглядывать вчужие карты. «Долгий марьяж» — вещь серьёзная, серьёзнее, чем вся война и вашапроклятая авантюра на сербской границе. Я тут такую глупость выкинул! Так и далбы себе по морде. Не подождал с королём, а ко мне как раз пришёл валет. Ну ибалбес же я!

Между тем повар-оккультист закончил письмо и сталперечитывать его, явно довольный тем, как он тонко всё сочинил, ловко обойдявоенную цензуру:

«Дорогая жена!

Когда ты получишь это письмо, я уже несколько дней пробуду впоезде, потому что мы уезжаем на фронт. Меня это не слишком радует, так как впоезде придётся бить баклуши и я не смогу быть полезным, поскольку в нашейофицерской кухне не готовят, а питание мы получаем на станциях. С какимудовольствием я по дороге через Венгрию приготовил бы господам офицерамсегединский гуляш! Но все мои надежды рухнули. Может, когда мы приедем вГалицию, мне представится возможность приготовить настоящую галицийскую «шоулю»— тушёного гуся с перловой кашей или рисом. Поверь, дорогая Геленка, я всейдушой стремлюсь, по мере сил и возможностей, скрасить господам офицерам жизнь,полную забот и напряжённого труда. Меня откомандировали из полка в маршевыйбатальон, о чём я уже давно мечтал, стремясь всею душою даже на очень скромныесредства поднять офицерскую полевую кухню на должную высоту. Вспомни, дорогаяГеленка, как ты, когда меня призвали, желала мне от всей души попасть кхорошему начальству. Твоё пожелание исполнилось: мне не только не приходитсяжаловаться, но наоборот. Все господа офицеры — наши лучшие друзья, а поотношению ко мне — отцы родные. При первой же возможности я сообщу тебе номернашей полевой почты».

Это письмо явилось следствием того, что повар-оккультиствконец разозлил полковника Шрёдера, который до сих пор ему покровительствовал.На прощальном ужине офицеров маршевого батальона, по несчастной случайности, надолю полковника опять не хватило порции рулета из телячьих почек, и «отецродной» отправил «сынка» с маршевым батальоном на фронт, вверив полковуюофицерскую кухню какому-то несчастному учителю из школы слепых на Кларове.

Повар-оккультист ещё раз пробежал написанное. Письмопоказалось ему достаточно дипломатичным для того, чтобы помочь хоть некотороевремя удержаться подальше от поля боя, так как, что там ни говори, а даже насамом фронте должность повара есть своего рода дезертирство. Правда, до призывана военную службу он как редактор и издатель оккультного научного журнала озагробном мире написал большую статью о том, что никто не должен боятьсясмерти, и статью о переселении душ.

Теперь он подошёл к Швейку и Ванеку и начал подглядывать кним в карты. В этот момент оба игрока забыли и думать о чинопочитании. Онииграли в «марьяж» уже не вдвоём, а втроём, вместе с Ходоунским.

Ординарец Швейк распекал старшего писаря Ванека:

— Просто удивительно, как вы ухитряетесь так глупоиграть. Ведь вы же видите, что он играет на ренонсах, что у меня нет бубён, ивсё-таки, как неразумная скотина, вместо восьмёрки идёте трефовым валетом, иэтот балбес выигрывает!

— Подумаешь, сколько крику из-за одной проиграннойвзятки, — послышался вежливый ответ старшего писаря. — Вы самииграете, как идиот. Из пальца, что ли, я вам высосу бубновую восьмёрку, когда уменя на руках совсем нет бубён, а только крупные пики и трефы. Эх вы, бардачныйзаседатель!

— Тогда вам надо было, умная вы голова, играть безкозырей! — с улыбкой присоветовал Швейк. — Точь-в-точь такоеслучилось как-то раз в винном погребке «У Вальшов». Там тоже один дуралей имелна руках козыри, но не пользовался ими, а всё время откладывал самые маленькиекарты в прикуп и пасовал. А какие были карты! Всех мастей, самые крупные! И также как теперь, если бы вы играли без козырей, я не имел бы никакой выгоды, таки в тот вечер ни мне и ни кому другому это не было выгодно. Шло бы всё этокругом, а мы платили бы да платили. Я в конце концов не выдержал и говорю:«Господин Герольд, будьте любезны, не валяйте дурака, играйте без козырей». Ну,а он на меня как набросится: имею, мол, право играть, как хочу, а вы должныдержать язык за зубами, я-де с университетским образованием. Но это ему дорогообошлось. Хозяин трактира был знакомый, официантка относилась к нам более чемласково, а патрулю мы разъяснили — и всё было в наилучшем порядке. Преждевсего, это хулиганство — нарушать ночную тишину и звать патруль только потому,что ты, поскользнувшись у трактира, упал, проехался по льду носом и в кровь егорасквасил. Кроме того, мы и пальцем не тронули этого господина, когда оншулерничал в «марьяже». Ну а когда его разоблачили, он удирал так быстро, чтотрахнулся со всего размаху. Хозяин трактира и официантка подтвердили, что мыдействительно вели себя чрезвычайно джентльменски, а он ничего лучшего незаслужил. Сидел с семи часов вечера до полночи всего за одной-единственнойкружкой пива да стаканом содовой воды и корчил из себя бог весть кого потомутолько, что он профессор университета, а в «марьяже» понимал как свинья в апельсине…Ну, кому теперь сдавать?

— Теперь сыграем в «прикупного», — предложилповар-оккультист, — по десять геллеров и по два.

— Лучше расскажите нам, — предложил старший писарьВанек, — о переселении душ, как это вы рассказывали барышне в кантине,когда разбили себе нос.

— О переселении душ я уже слыхал, — отозвалсяШвейк. — Как-то, несколько лет тому назад, я решил, чтобы не отстать отдругих, заняться, простите за выражение, самообразованием и пошёл в читальныйзал Пражского промышленного общества. Но, поскольку вид у меня былнепрезентабельный и на заднице просвечивало, заняться самообразованием я несмог, в читальный зал меня не пустили и вывели вон, заподозрив, что я пришёлкрасть шубы. Тогда я надел праздничный костюм и пошёл в библиотеку Музея. Таммы с товарищем получили книжку о переселении душ. В этой книжке я вычитал, чтоодин индийский император после смерти превратился в свинью, а когда эту свиньюзакололи, он превратился в обезьяну, из обезьяны — в барсука, из барсука — вминистра. На военной службе я убедился, что в этом есть доля правды. Ведьвсякий, у кого на эполетах хоть одна звёздочка, обзывает солдат либо морскойсвиньёй, либо другим каким звериным именем. Поэтому можно предположить, чтотысячу лет тому назад эти простые солдаты были знаменитыми полководцами. А ввоенное время такое переселение душ — глупейшая вещь. Чёрт знает, каких толькометаморфоз не произойдёт с человеком, пока он станет, скажем, телефонистом,поваром или пехотинцем! И вдруг он убит гранатой, а его душа вселяется в какую-нибудьартиллерийскую лошадь. Но вот в батарею, когда она занимает высоту, опятьпопадает снаряд и разносит на куски лошадь, в которую воплотилась душапокойника. Теперь эта душа мигом переселяется в обозную корову, из которойготовят гуляш для всей воинской части, а из коровы — ну, скажем, в телефониста,а из телефониста…