Он, как ни в чем не бывало, позвал Татьяну в ряды темных.

Он, с милостивым видом, стал напрашиваться к нам.

И перед уходом, глазом не моргнув, сообщил нам с Татьяной о скорой встрече.

И все это в присутствии Стаса.

Конечно, тот заподозрил меня во всех смертных грехах — ему бдительность по штату положена. Пришлось смывать с себя подозрение своим открытием. И еще и доказывать, что оно мое. А потом клясться и божиться, что никакого покушения на честь и достоинство его высококарательства и в мыслях не было.

Вот как-то не так представлял я себе признание. Хотелось услышать положенные случаю комплименты и скромно заметить, что все труды мои направлены на благо родных пенат. Которым не мешало бы помнить, какой ценный сотрудник вырос в их рядах.

И только потом поинтересоваться, не ощутил ли кто еще один сюрприз на этой встрече.

Вообще-то я заметил его, еще когда на темном гении экспериментировал, а во время встречи окончательно убедился — инвертированные ангелы ощущались по-разному.

Татьяна била меня наотмашь космическим холодом. Может, мы с ней сильнее связаны были, но у меня временами мелькало подозрение, что и к этому отцы-архангелы свою руку приложили. Она и на земле меня постоянно ошарашивала, так отчего же удивление до полного ступора не довести?

Проверяя вывод из невидимости на темном ангеле, я обнаружил, что от него исходит приятная прохлада. Такая же ощущалась позже и от Макса.

Стас подействовал на меня, как ныряние зимой в прорубь — сначала шок, а потом кровь по жилам быстрее побежала. В принципе, ничего удивительного, но главное, чтобы он об этом никогда не узнал. Иначе при любом моем робком возражении инвертироваться начнет.

А вот от внештатника исходило ощущение ледяного, промозглого подвала — медленно, исподволь до костей пробирало.

Во время встречи размышлять мне было некогда, но потом я задумался. Это я наши подразделения по-разному воспринимаю или личные пристрастия сказываются?

Не понравились мне эти объяснения. Ни одно из них. Если дело в подразделениях — понятно, темные и в инвертации от своей природы искусителей удержаться не могут, но с чего бы это им меня совращать? А если во мне — еще лучше, с какой стати я сам к ним благоволить начал?

Татьяна ничего подобного не заметила, и я приободрился. Если это только у меня новый талант открылся, то природу его никому знать не обязательно, сам с ней разберусь, а вот в переговорах со Стасом новый козырь появился. Взамен позорно сданного из-за фамильярности темного гения.

И даже, как выяснилось, два. В ответ на мою новость Татьяна сообщила мне, что даже в видимости ангелов ощущает. Я вспомнил, как меня учили распознавать собратьев. Тогда оказалось, что я принадлежу к тем из нас, кто чует других издалека, но только по прямой. А вот Татьяна, похоже, из тех, кому барьеры не страшны, но исключительно вблизи. Нет, как мы с ней все же друг друга дополняем! Мы же не просто два таланта, а уже сработавшаяся команда ценнейших сотрудников. Вот так Стасу и скажу, если он еще не бросил свою завиральную идею Татьяну к себе переманить.

Эту свою способность Татьяна мне сразу и продемонстрировала. Вместе со своей памятью. Я бы даже сказал, злопамятностью.

Она действительно учуяла Тень — в видимости и за деревом. Очень мне не понравилась его поза — так в засаде сидят. Если он нас поджидает, так чего прячется? Или он уже к Татьяне во двор наведался и, не обнаружив нас в комнате, вынюхивает, откуда мы появимся?

Ну, так я появлюсь у него из-за спины — в самом, что ни есть, явном виде. И придется ему повернуться и беседовать со мной ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы Татьянино возвращение оказалось правдоподобно незамеченным.

Я проводил ее к комнате и попросил остаться в ней. И вот тут-то она и отыгралась на мне за свое послушное молчание полдня. Еле пятнадцать минут выторговал, чтобы отвлечь шпиона.

Я вышел из невидимости шагах в двадцати позади него и пошел вперед, негромко насвистывая. Он вздрогнул и резко обернулся, озадаченно хмурясь.

— Добрый день, прогуливаетесь? — небрежно бросил я ему, не сбавляя шага и словно намереваясь пройти мимо.

— Да. Нет, — сбивчиво произнес он. — Немного. Честно говоря, надеялся Вас встретить…

Темные меня побери — вот нужно было пари заключать, что он вернется — хоть с самим собой! Я остановился с вежливым, но не более, видом.

— Я хотел извиниться, — уже оправился от неожиданности Тень, — за свою вчерашнюю грубость. Я ведь даже толком не простился.

— Ничего, — великодушно отмахнулся от его слов я. — Я понимаю, такая новость кого угодно из колеи выбьет. А сейчас Вы уже с ней смирились?

— Смирился? — надменно вскинул он голову. — Я, скорее, теперь многие моменты в своей прошлой жизни яснее понимаю.

— И как же Вы их понимаете? — искренне заинтересовался я, готовясь сравнить его выводы с мнением Игоря о своей природе.

— Я всю жизнь считал, — медленно и едко начал Тень, — что источник всех моих осложнений лежит во мне. Что это я не способен с людьми ужиться. Что это во мне какая-то червоточина есть. Теперь же я вижу, что это как раз люди не в состоянии принять высшее существо.

Высшее? Вот Марину бы сейчас сюда — она бы ему это слово назад в горло затолкала. Нет, святые отцы-архангелы, только не это — сдуру сболтнул, с языка сорвалось, больше не повторится! Что бы она с ним ни сделала, мне вдвое достанется — нельзя ценнейшего сотрудника такому стрессу подвергать.

— Смею Вас заверить, — осторожно заговорил я, внимательно следя за своими словами, — и люди, и ангелы разные встречаются. И мой долгий опыт — как здесь, так и на земле — показал мне, что источник наших неприятностей всегда где-то посередине между нами и окружающими находится. Если хотите, могу Вам это показать.

— Как? — настороженно воззрился он на меня.

— Опишите мне Ваши осложнения, как Вы их помните, — предложил ему я, — а я расскажу Вам, как их видел Ваш наблюдатель, который однозначно влиял на атмосферу вокруг Вас. И что бы мог подсказать Вам хранитель, если бы таковой у Вас имелся.

Он замялся в нерешительности и вдруг резко дернул в сторону головой. Проследив за его взглядом, я чуть не помянул, вслух, всех темных вместе взятых — от круглого здания к нам на всех парах мчалась Татьяна. Вся легенда насмарку! За такое время