С этой задачей, правда, Татьяна сама справилась. Судя по реакции этой бледной немочи, вообразившей себя высшим существом, его не то, что здесь — на земле никто так решительно в руки не брал. Вспомнив, какого страха нагнала Татьяна в подобной ситуации на Тошу, я посоветовал Тени сразу сдаться — и вернул его к разговору о его земной жизни.

Слушая его, я все больше напрягался. Не могло в нем за какие-то полдня родится столько презрения, почти брезгливости, к людям. Похоже, он уже на земле был подвержен мании величия навыворот.

Говоря, даже думая о себе в крайне уничижительном тоне, такие люди всего лишь озвучивают мнение других о себе, как они его себе видят. А в глубине души они всегда уверены, что именно это мнение подавляет их истинную великую природу.

Здесь же это его глубинное ощущение превосходства, как бы получившее подтверждение благодаря Татьяниной самодеятельности, лишь вырвалось на поверхность.

Вот услужили святые отцы-архангелы — у Игоря такого самолюбования и в помине не было! Он просто унаследовал и приумножил привычку своей матери уходить в себя и концентрироваться там — этот же занимался тем же самым на пьедестале.

Тяжело вздохнув, я начал потихоньку разбирать этот его пьедестал. Если бы Татьяна еще не мешала! Точно как с Игорем. И люди у нее, понимаешь, ангелы, и ангелы выше всяких похвал, а их дети — вообще средоточие всех достоинств и добродетелей.

Она на примере собственного сына не поняла, что нельзя такой само-центризм подкармливать? Так этот ее приятель тут же потребовал особого к себе отношения. От меня!

А вот форма, в которую он облек это требование, меня насторожила. Не станет тот, который только что винил во всех своих неприятностях окружающих, тут же просить указывать ему на его собственные ошибки. Не будет тот, кто еще совсем недавно — в разговорах с одной Татьяной, правда — возмущался «тотальным контролем» в нашем обществе, заявлять о своем намерении добиться в нем успеха.

Как только в их группе начались занятия, я наблюдал и за Татьяной, и за Тенью с равным вниманием.

В смысле, после вступительной лекции. От нее я ничего особенного не ждал, хотел только, справедливости ради, присмотреться к остальным новичкам, а кончилось тем, что слушал я ее куда внимательнее, чем они. Уж больно она мне устаревшей показалась. Рука сама потянулась к блокноту, чтобы сделать заметки для докладной записки моему руководителю о том, как привести ознакомительный материал в соответствие с настоящим моментом.

Взять хотя бы подготовку к заданию. Понятия не имею, кто материалы по будущему подопечному собирает, но ограничиваются они, как правило, сухими биографическими данными. Понятно, что это хранителю положено на месте человека за ними разглядеть, но ведь предупреждать нужно о неизбежности такого этапа.

Вот с Татьяной — мне недели хватило, чтобы усомниться в том, что это ее характеристику я перед отправкой на землю читал. В ней Татьяна представлялась спокойным и невозмутимым прудом, а на поверку под ровной гладью этого пруда такая жизнь бурлила, что меня чуть ли не сразу в нее затянуло. Первые три года в невидимости ежедневно перед зеркалом проверял, не появились ли у меня седые волосы, а следующие почти двадцать лет регулярно выдергивал их.

Или пункт о всецелой концентрации на объекте хранения. А его окружение? Может, стоит упомянуть о его воздействии на подопечного? И внести его изучение в список должностных обязанностей хранителя — с тем, чтобы сделать его собственное влияние на человека менее прямолинейным.

Вот с Татьяной — сколько мне времени понадобилось, чтобы приручить близких ей людей! А перед этим разобраться, кого приручать, а кого лучше не надо. А еще перед этим вычислить степень и направленность их воздействия на нее. А в самом начале свыкнуться с мыслью, что близость и частота общения никак между собой не связаны.

Не мешало бы также изначально ставить новичков в известность, что подопечный человек и его окружение — да и земля вообще — оказывают обратное воздействие на хранителя. Они должны быть готовы к тому, что хранителю, находящемуся в длительном отрыве от родных пенат, совсем не просто их приоритеты на должной высоте держать. Особенно, если он работает в видимости. Нет, последнее вычеркнуть — новичкам совершенно ни к чему знать о такой возможности, а то потом на земле от них не протолкнешься.

Вот с Татьяной — постоянно жалуясь на мой несносный характер, она могла бы и вспомнить, сколько лет я стоически отражаю нападки ее лучшей подруги. Марина самого закаленного ангела в неврастеника играючи превратит — Стас тому пример. Нужно будет ему на это намекнуть, если еще раз вызверится. Только по телефону.

Ну и наконец, написание итогового отчета и представление его в контрольную комиссию. Может, не будем врать про беспристрастность хранителя? А также про то, что контрольной комиссии интересно его мнение. А также про то, что его отчет всегда лежит в основе принимаемого по его подопечному решения. А также про то, что установленные у нас законы святы и нерушимы одинаково для всех.

Вот с Татьяной … да что тут говорить? Одна жертва вопиющего нарушения свода всех правил вот прямо сейчас ручкой по бумаге водит, а другой этот свод в виде истины в последней инстанции в голову вбивают.

И профессионально, нужно заметить, вбивают — судя по легкой улыбке на лице Татьяны, она вовсе не чувствует себя жертвой. Можно даже предположить, что она уже видит себя молодым хранителем. Стажирующимся на земле под руководством опытного наставника. Ладно, отложим модернизацию теоретической подготовки до следующей группы. А все нюансы практической работы я ей сам изложу. Во время стажировки.

Оторвавшись от своих записей, я вдруг заметил, что Татьяна то и дело на меня косится. Уже без улыбки. Как бы эта вводная лекция ей мысли не только о будущем, но и прошлом не навеяла. С нее станется сравнительный анализ провести между установленным алгоритмом действий хранителя и теми самыми нюансами моей практической работы с ней. Нет все же совершенства даже в родных пенатах — вот и у святого дела возвращения Татьяне памяти изнанка обнаружилась.

Что же она все-таки вспоминает?

Я получил ответ на этот вопрос по дороге назад в круглое здание. Я следовал за ней в невидимости, как мы и договорились — она еле ноги переставляла. Вот вчера так спринтерский забег устроила,