реакцию, подняла на меня глаза и театрально захлопала ими. Глядя на нее в упор, я вежливо, но твердо отвел щупальце внушения в сторону.

В голову мне словно торпеда ворвалась. И взорвалась там, придавив взрывной волной все мысли. Кроме одной: прекратить хмуриться и улыбнуться Татьяне.

Разозлился я не на шутку. Я хоть раз с ней так бесцеремонно обращался? Она хоть раз заметила, как я — еще в невидимости будучи — на нее влиял? Сколько раз я ей потом объяснял, что основная задача внушения заключается в том, чтобы мягко и ненавязчиво подвести человека к верному решению? И то — тогда она меня обвиняла, что я ее палкой по правильной дороге гоню. А сама сейчас, что, за булаву взялась?

Мне очень хотелось выбить эту инородную мысль из сознания и зашвырнуть ее туда, откуда она пришла — да так, чтобы там набатом загудело. Но не мог же я на Татьяну руку поднять, пусть даже воображаемую.

Нужно было не проучить ее, а научить. Показать ей недопустимость такой грубой бесцеремонности с чужим сознанием. Напомнить ей, кто себе позволяет вторгаться в чужие мысли — вместо того чтобы слегка направлять их.

Я выставил блок, представив себе картинки самых ядовитых расцветок и уродливых форм.

Через мгновение у нее окаменело лицо, и до конца занятия она меня игнорировала.

И после него умчалась так, словно эти картинки все еще ее преследовали.

И, когда я ее догнал, тут же набросилась на меня, перекладывая с больной головы на здоровую.

Кто ее стенобитной бабой ударил?

У меня зачесались руки. Обе. Это на Татьяну я их поднять не могу, а не на того, кто сегодня не только на меня, но и на нее напал. Если бы он меня врасплох не застал, я бы сразу понял, что не имеет эта агрессия ничего общего с моей Татьяной.

И я даже догадывался, кто это мог быть.

На следующий день после занятий я попросил Тень задержаться.

— Если мне не изменяет память, Вы просили меня указывать на Ваши ошибки? — начал я с очень легким оттенком вопроса.

— Да, пожалуйста, — с готовностью отозвался он.

— Вам вчера велели внушать или сознание ломать? — прямо спросил его я.

Нужно отдать ему должное, он не стал отнекиваться и изображать невинность.

— Извините, — пробормотал он, отводя глаза, — я не должен был на Вас практиковаться.

— Ну почему же, я рад, что Вы меня выбрали, — растянул я губы в усмешке. — И для начала хотел бы узнать, почему.

— Мне казалось, — помедлив, произнес он, — что воздействие на Вас соответствует наиболее приближенным к реальности условиям.

Я прищурился, соображая, комплимент ли только что услышал или оскорбление.

— О готовящемся внушении не предупредили только Вас, — пояснил он. — С другой стороны, с Вашим опытом Вы должны были хуже поддаваться воздействию — так же, как люди.

— Кто Вам такое сказал? — не сдержал я удивления, и уточнил: — Насчет людей.

— Люди легко поддаются воздействию только себе подобных, — уверенно заявил он. — Иначе ангелам не приходилось бы влиять на них денно и нощно.

— Это Ваша первая ошибка, — припечатал я его. — Люди легко поддаются любому влиянию, и у ангелов для него намного больше возможностей. Что возвращает нас к моему первому вопросу.

— Я хотел максимально быстро добиться результата, — натянуто произнес он.

— Это Ваша вторая ошибка, — жестко ответил я. — Задача хранителя добиваться не быстрого, а уверенного результата. Чрезмерно интенсивное внушение может не улучшить, и разрушить личность.

— Нам об этом не говорили, — нахмурился он.

— У вас сейчас общий курс, — напомнил я ему. — Но мне казалось, что Вы из своей земной жизни должны помнить, что грубое давление всегда вызывает только противодействие.

Он принялся благодарить меня, говоря, что все понял и обязательно учтет мои замечания. Темные его знают, подумал я, может, и в самом деле просто рьяный новичок хочет побыстрее показать себя. Особенно, в свете того, что на земле он себе места так и не нашел.

Но я все же переговорил с нашими инструкторами, попросив их исключить самодеятельность в выборе объекта внушения. Так мне со стороны прогресс каждого виднее будет, объяснил им я. И заодно поинтересовался их мнением о новой группе, заговорщически подмигнув: мол, просматриваются ли среди новичков наши будущие кадры?

Все, как один, отметили Татьяну — за внимательность и терпение. Я почувствовал к ним истинно братское расположение. Некоторые также упомянули Тень — ему, мол, сложные случаи доверять можно было бы. Этих я тут же перевел в двоюродные братья. Насчет остальных Татьяниных соучеников они, в целом, высказывались философски: придут на углубленный курс — будем тесать, и не с такими справлялись.

Я долго размышлял, вносить ли этот инцидент в свой отчет. С одной стороны, не хотелось оставлять впечатление мелочной мстительности. С другой, жесткость Тени — как в отношении к людям, так и в методах воздействия на них — отнюдь не делала его в моих глазах подходящим кандидатом в хранители. С третьей стороны, Тоша тоже в начале нашего знакомства на земле к людям особо не благоволил, а гляди, какой образцовый хранитель из него вышел. Под моим руководством. Впрочем, его тогда одна только Галя раздражала, и то на словах — никаких резких действий в отношении ее он себе никогда не позволял…

Раз за разом я прокручивал в голове этот вопрос, рассматривая его со всех сторон — обсудить его мне было не с кем. Никто, кроме Татьяны, с Тенью не сталкивался, а она в нем Игоря постоянно узреть пытается — тут же защищать его бросится. Тоша раскудахчется о доверии молодым кадрам. Стас посоветует руководствоваться не философскими измышлениями, а фактами. Макс ехидно поинтересуется качеством критериев отбора наших новичков. Марина … даже думать не хочу, что она скажет.

После занятий я не шел сразу к Татьяне — не мог избавиться от этих мыслей, а она их сразу учует. И смотри выше по поводу защиты подозреваемого, а также давления, рождающего противодействие, в результате чего подозреваемый у меня в момент в обвиняемого превратится.

Так и бродили у меня мысли по кругу, и я с ними — по лесу, и однажды я обнаружил себя совсем недалеко от тайника. После встречи с темными я ни разу там не был — других дел хватало. А вот сейчас странная манера разговора темного гения вдруг показалась мне очень привлекательной. Уж что он мне скажет, точно не угадаешь. И я ему, глядишь, пару вопросов задам, пользуясь случаем — о снах вещих.