– Ну как же вы теперь говорите такие вещи, Леночка?! После всех увещеваний по поводу невропатологов и новых препаратов!

– Нет, лекарства – нужная штука. Да и как бы люди справились с инфекциями, если бы не антибиотики? И что бы мы делали без аспирина? Только «вышестоящие товарищи» все время достают из колоды карт новые козыри: то ВИЧ, то онкология, то наркотики. Так что игра все равно идет не по нашим правилам. Но парня с черепно-мозговой травмой можно спасти, разве это не важно? Или женщину с тяжелыми родами, или молодого мужчину с инфарктом. Вот это и есть небольшая часть сценария, на которую мы можем повлиять.

Полина пила чай с закрытыми глазами. Промедитировала полчашки, а потом вдруг выпрямилась и сосредоточила на мне очень серьезный взгляд:

– И какая же сила с нами играет?

– Да ничего особенного, мне кажется. Все по старику Дарвину, черт бы его побрал. Чтобы слишком много не плодились и жизнь сахаром не казалась. Вот и все. Чтобы не было иллюзий, какие мы теперь крутые да умные.

– Может, и так, однако товарищ Дарвин так и не смог определить, отчего мартышки по сей день не умеют на гитаре играть и сочинять стихи. А по его логике уже должны были бы.

– Я вас обожаю, Полина Алексеевна. Несмотря ни на что, имеете хорошие шансы опять выйти сухой из воды. Кроме ноги и головы, вас волнуют вселенские темы. Это и есть желание жить. Кстати, про мою веру в человека. С удовольствием приду с вами попрощаться перед вашим отъездом через месяцок.

– Месяц – это долго, Леночка.

– Зато реально.

Мы пили чай и около часа что-то еще обсуждали.

Я отказалась ждать шофера и поехала домой на метро. Полупустой вагон, суббота. Грустно.

Никуда она не уедет. Даже если нога хотя бы частично восстановится, не уедет. Новая невестка уже и господина Вербицкого воспитала, и Полину вместе с ним. А значит, будет еще не раз и нога, и рука, и сахар, и давление. Будет звонить своим девочкам, рваться туда. Скоро приду к ней – а она в памперсах.

Мысли угнетали, а больше всего то, что никак не могла вспомнить, где же я совершенно точно слышала металлический скребущий голос той ее соседки из сна. А ведь слышала же, слышала определенно.

Начало осени ознаменовалось первым конфликтом между мной и Славкой. Почти весь сентябрь прошел под знаком холодной войны за субботу, и наконец все разрешилось неожиданным образом: Славка уступил дежурства в среду, повесив их на молоденького ординатора, но выходные оставил себе для операций. В правое ухо шептала противная склочная баба и не желала сдаваться. Так и слышался ее грудастый голос: «Ну и дура ты, Сокольникова! Мужик по выходным должен быть дома. Особенно красивый мужик. И особенно официально не женатый». Баба эта была мне глубоко чужда, но все равно мелко и целеустремленно подтачивала основы свободолюбия и равноправия. В моей не занятой высокими медицинскими идеями голове все больше и больше носились назойливые мыслишки о законном браке, его диссертации и заведовании, ипотеке, а потом, глядишь, и ребенке.

Плюс ко всему мучительно быстро приближался день рождения Славкиной матери. Еще в понедельник первого числа я с ужасом ждала предстоящей пятницы. Пятое число октября. Как же, разве забудешь?

К среде стало ясно: поступила какая-то информация с той стороны баррикад. Вероятно, Славке озвучен список, кого она хочет лицезреть. Все-таки пятьдесят пять лет, юбилей. По напряженной физиономии доктора Сухарева стало ясно: в озвученный перечень не вошла ни я, ни тем более Катрина. Славка, не глядя мне в глаза, сказал:

– Она теперь совсем замкнуто живет. Пригласила только некоторых подруг и меня. Я, кстати, даже рад, а то приперлись бы вместе, пришлось бы долго сидеть, а так я смотаюсь и через час-полтора вернусь. Благочестивая тусовка… Терпеть не могу.

По возвращении с мероприятия Славка дал краткий отчет:

– Слава богу, никто из бабусек не интересовался, когда я женюсь, а то из года в год одно и то же.

Конечно, не интересовался. Наверняка все уже давно оповещены о случившейся трагедии в виде меня и моей Катьки. Старая стерва.

Зато впереди приятное событие: предстоит отмечать год совместной жизни. Я уже присмотрела набор дорогущих хирургических прибамбасов и предложила моей маман скинуться всем семейством. Хотя потом, немного подумав, решила добавить к официальному семейному подношению и еще кое-что. Красивое шелковое белье. Вместе с бутылочкой красного вина. Так я решила больше чем за месяц до торжества.

В офисе оживленно обсуждали предстоящий новогодний корпоратив, и планировался он не где-нибудь, а в «Русской рыбалке». Что добавить? Жирная проститутка фармакология будет кормить нас вечно.

Люди, жрите таблетки, да побольше. И главное: не задавайте лишних вопросов – это страшно раздражает.

Была приглашена какая-то эстрадная звезда в соответствии со вкусами нашего генерального – вышедший в тираж рокобил. Так сказать, из старых запасов. Предстоящий сабантуй даже у меня вызвал определенное эмоциональное оживление. Захотелось новое платье, прическу, туфли, косметолога. И все это, несмотря на прискорбный факт полной душевной и физической моногамии. Глупо почти в тридцать лет пребывать в состоянии первой любви.

Последние месяцы года обещали много приятных событий, и только одно омрачало мне предвкушение веселья и радости: приближался годовой отчет, который почему-то было принято сдавать в ноябре. В идеале он должен был выглядеть как огромная электронная таблица, прочитав которую мое начальство должно было понять, как выросли продажи наших какашек за время моего упорного труда на вверенном участке фронта.

Конец октября я пробегала по аптекам на своей территории и в итоге сделала заключение: с продажами все очень и очень плохо. Доктора, которых я знала лично и у которых вроде как вызывала симпатию, и правда с удовольствием поили меня чаем, если только не были сильно заняты. Но дальше дело так и не шло. То ли я не умела убеждать, то ли препараты все же были именно какашками, но результаты труда оказались гораздо хуже, чем у моего предшественника в прошлом году. Он-то, кстати, пошел на повышение, что мне явно не грозило. В факте отсутствия торговли не было совершенно ничего удивительного. На докторов обиды я не держала, так как сама бы делала все абсолютно так же, как они. Назначала бы то, что считала нужным. Попробовал бы кто-нибудь убедить меня в истине, до которой я не дошла своей головой, особенно в отношении пациентов. Все логично, особенно если учитывать мою «любовь» к виду творчества под названием «активные продажи». Как известно, чтобы в чем-то преуспеть, надо получать от этого хотя бы какое-то удовольствие.

Теперь домашние вечера я проводила перед рабочим ноутбуком, заполняя эту дурацкую табличку и молясь о том, чтобы меня не уволили сразу. Сильно давило еще одно обстоятельство: если кто-то искал нового человека с опытом, то на рынке труда медпредставителей существовал обычай звонить на прежнее место работы. Так что ситуация была просто ужасной.