В мучениях я провела неделю. Катрину по вечерам я задвигала на второй план и даже решилась попросить Славку помочь ей с уроками. Наблюдая мое страдание, он поучаствовал в борьбе с математикой ровно с понедельника до вторника, затем Катрина резко сделалась самостоятельной и стала делать все сама, не тревожа ни меня, ни Славку.

Наконец к концу недели я придумала, как выйти из положения, и в пятницу, забрав Катрину с продленки, рванула домой к Костику. Костик долго изучал мои промежуточные подсчеты, и через полчаса вид у него стал совсем озабоченный. Несколько минут он перекачивал мое сумасшествие на флешку и наконец оторвался от компа. Во взгляде читалась печаль и сочувствие.

– Эх, Ленка, дурак я, что помог тебе из больницы уйти. Но что уж теперь, как говорится…

Ручка в его руке нервно совершала маятникообразные движения.

– Так, не будем все же сопли распускать, не так сильно все плохо. Давай посмотрим, за что можно тут зацепиться. Может, еще удастся как-то все это замылить и хоть как-то довести до ума.

– Спасибо тебе, Костик, ты меня спасаешь. Да что я тебе это говорю! Ты сам все знаешь не хуже меня.

– Ладно, не раскисай. Может, Славка через год-другой на заведование станет, будет полегче. Глядишь, и ты вернешься.

– Нет, не вернусь. Врач или есть, или его нет. Не хочу быть тупой дурой на фоне нормальных людей.

– Вот потому я и не дежурю. Это все самообман. Помнишь, вы все меня душили: «Что дежурства не берешь, что дежурства не берешь?» А теперь сама поняла почему. Времени уже почти два года прошло, я теперь даже подключичный катетер поставить и то вряд ли смогу. Ну да ладно. Не об этом речь теперь. Так… Я думаю, знаешь что? Ты мне свой комп оставь на выходные, я спокойно покопаюсь еще в ранних промежуточных данных. А на будущее мы сделаем так: после праздников дам тебе другие районы. Например, Денисова. Там делать нечего: институт эндокринологии и еще одна частная клиника, которая принадлежит главному врачу того же института. Как я слышал, мужик этот на откатах от нашей конторы. Так что делать там и вправду нечего. А Денисов пусть побегает, а то уже год как отдыхает на халяву.

– Костик, ты настоящий друг. Если бы не ты…

– Да ладно, Сорокина. Не надо так дешево пользоваться моими безответными чувствами к прекрасной блондинке.

– Мне заехать вечером в воскресенье?

Он махнул рукой:

– Не надо, я привезу комп в офис, не запаривайся.

Мне вдруг правда стало неловко, и я засобиралась домой, стала на ходу напяливать на Катьку пуховик и шапку. Костик не сопротивлялся, не предлагал ни чая, ни кофе, на пороге передал привет Славке. В машине я окончательно расклеилась от наплыва чувства вины и благодарности. Причина скорого побега была очевидна: не дать Костику углубиться в подводные течения нашего молчаливого тройного союза – я, он и Славка. Печальная недосказанность, начавшаяся с их прихода в больницу и, слава богу, теперь почти оборвавшаяся. Вот и не нужно это обсуждать. Оставался только стыд за тупое использование самого что ни на есть настоящего из мужчин. Из всех, кого я знала, он один был такой. Довольно неприятно осознавать очевидные вещи. Наше совместное проживание со Славкой, основанное на бурных эмоциях, искусственно поддерживалось еще и добровольным копанием Костика в моем рабочем компе. Человек растрачивал свои законные выходные.

На обратном пути мы с Катькой зашли еще в кино и домой приехали около восьми вечера, но никого не обнаружили. За полчаса проделав вечерние манипуляции в виде ужина и полоскания в ванне, мы завалились с книжкой в детской. Я набрала Славкину трубку – тишина. Последний месяц это уже не было редкостью: операции до девяти вечера в обычный рабочий день. На отделении их осталось четверо, включая изрядно потрепанную годами и сложной личной жизнью заведующую. Ей уже было за пятьдесят, и довольно глубоко. Несмотря на свой роман с женской половиной человечества (точнее, с одной реаниматологицей), она была тайно влюблена в Славку, неся с большим достоинством тяжелую ношу последней любви так несправедливо постаревшей женщины. Говорят, она считалась «девушкой номер один» в течение долгих лет, ее роман с главврачом являлся самой обсуждаемой темой, пока его не убрали за аморальное поведение, как это водилось в советские времена. Однако времена всегда одинаковы по многим другим социальным вопросам. Впоследствии проворовавшийся сынок какого-то чиновника из Минздрава получил в качестве наказания нашу богадельню. Как ни странно, он царствовал по сей день и довольно неплохо – даже во времена тотального отсутствия всего, включая шприцы, у нас кое-что водилось. Это мне рассказала Люсинда в мои последние рабочие дни. Как говорится, мы живем во имя любви, и это может оправдать практически все наши глупости. Воспоминания согревали меня.

Катрина заснула около половины десятого. Еще полчаса я бесцельно поперебирала кнопки на пульте и завалилась спать. Скрип двери разбудил около одиннадцати. Славка направился прямо в ванную. Потом, не заходя на кухню, осторожно приоткрыл скрипучую дверь и залез под одеяло. Я почувствовала, как он дует мне в щеку.

– Приветик, трудоголик. Шашкой махал?

– Ага, около восьми закончили. Потом посидели в хирургии. Не обиделась?

– Ну ты даешь! Ты за кого меня принимаешь?

От него слегка пахло алкоголем.

– А машина где?

– На стоянке перед приемником оставил. А что, нужна?

– Да не, просто от тебя пахнет. Я подумала, как ты добрался.

– Подвезли.

– Ну и о’кей.

– Блин, Ленка, не знаю, сколько еще так продержусь. Надо кого-то искать. Я уже бабусе нашей сказал, что нужно срочно кого-то выловить. Хоть дежуранта. Иначе уже дырки начну в мозгах делать и крестиком вышивать. Она еще и в отпуск собралась на целый месяц: покупает меня замещением. Типа мальчик, все в шоколаде, потерпи. А я кусок безвольного дерьма и потерплю. Завтра отменился… Пошло все… реанимация… Короче, завтра отдыхаю…

Он чмокнул меня в лоб, повернулся спиной и через несколько минут уже сопел, как маленький мальчик.

Он просто очень сильно устал, вот и все.

Я проворочалась с боку на бок еще около часа, несмотря на Иркины таблетки. Похоже, уже совсем перестали на меня действовать. Признаться я ей в этом не могла: боялась, что упечет в больничку как некурабельный случай.

А утром, почти не удивившись, я обнаружила себя лежащей около окна и без труда вспомнила все ночные галлюцинации. Дед решил снова возобновить беседу. Причем на тему, которую он, как мне поначалу казалось, решил не трогать. На этот раз, так же как и Полина, дед решил заскочить в гости, и обнаружила я его на подоконнике прямо в спальне. Сидел в позе лотоса, тощий морщинистый йог, и широко улыбался.

– Ленка, привет. Что у тебя еще нового, кроме мужа?

– У меня нет нового мужа, ты же знаешь.

– Это для вас теперь разные виды совместного проживания имеются, а для нас, стариков, если живете вместе, значит, муж.