Продвигаясь вдоль забора, он говорил себе: «Вернись, верниськ ней, ты должен вернуться и убить ее, прикончить ее, задушить за то, что онасделала с тобой, иначе никогда больше не сможешь спать спокойно, этоединственный способ сохранить способность думать».

Но в глубине души Норман знал, что возвращение бессмысленнои опасно, возвращение ни к чему не приведет и только ухудшит и без тогоотвратительную ситуацию, в которой он оказался, и потому продолжал бежать.

Наверное, Грязная Герти решила, что его испугал шумприближающихся людей, но она ошибалась. Он обратился в бегство потому, что больв ребрах не давала ему сделать вдох больше чем на половину объема легких,потому что боль рвала на части внутренности, а яички пульсировали глубокойспазматической болью, знакомой только мужчинам.

Впрочем, и не боль сама по себе заставила его отступить — ато, что она означала. Он побоялся, что, если снова бросится в атаку на ГрязнуюГерти, ей удастся не просто свести поединок вничью, а победить. И потому онпобежал, тяжелыми скачками продвигаясь вдоль деревянного забора со скоростью,на которую только способно его измученное тело, а насмешливый голос ГрязнойГерти преследовал его, как привидение: «Она просила передать тебе привет… от еепочек… через мои почки… маленький привет, Норми… получай…»

Затем произошел очередной скачок сознания, совсем небольшой,камешек его рассудка скользнул, отталкиваясь по поверхности реальности,подпрыгнул вверх, в закрытую для восприятия зону, а когда он снова обрелспособность мыслить, видеть, слышать, чувствовать, прошло уже некоторое время —не очень продолжительное, секунд пятнадцать, а может, целых сорок пять.

Он бежал по центральной аллее к аттракционам, бежалбездумно, как корова, спасающаяся от стаи оводов, бежал, собственно, прочь отвыхода из парка, вместо того чтобы стремиться к выходам, бежал к пирсу, бежал козеру, где проще простого окружить его, прижать к воде и поймать.

Между тем в его голове завизжал голос отца, главного в мирелюбителя щупать детские мошонки (а также, если учесть один памятный выезд наохоту, главного в мире любителя позабавиться и более предосудительными, с точкизрения общества, способами). «Это была женщина! — вопил голос Рэя Дэниэлса. —Ты позволил какой-то бабе взять верх над тобой, Норми! Ты позволил, чтобы тебявздула какая-то стерва!»

Усилием воли он вытолкнул отцовский голос из сознания.Норман достаточно наслушался этих криков при жизни отца; будь он проклят, еслистанет слушать ту же трепотню теперь, когда старик давно сгнил в могиле. Онпозаботится о Герти, позаботится о Рози, расправится с ними всеми, однако нужнопоскорее убраться отсюда, чтобы сделать это… смыться прежде, чем все проклятыеполицейские парка примутся разыскивать бритого наголо и воняющего мочой мужчинус окровавленной рожей. И без того слишком много людей провожают егоошеломленными взглядами. Неудивительно, от него несет, как из забившегосяунитаза, и выглядит он так, словно поцапался с ягуаром.

Норман свернул в аллейку между залом видеоигр и аттракционом«Путешествие по южным морям», не зная еще, что собирается предпринять дальше,желая лишь скрыться от пялившихся на него посетителей парка, прогуливающихся поцентральной аллее, и тут ему повезло.

Боковая дверь зала видеоигр распахнулась, и из нее показалсячеловек — как предположил Норман, какой-то мальчишка. Он не мог сказатьнаверняка. Вышедший был маленького роста, как ребенок, и одежда егосоответствовала возрасту тинэйджера — джинсы, кроссовки «Рибок», футболка«Майкл Макдермотт» («Я ЛЮБЛЮ ДЕВУШКУ ПО ИМЕНИ ДОЖДЬ» — гласила надпись на ней),но его голова скрывалась под огромной резиновой маской. Маской быка Фердинанда.

На морде Фердинанда расплылась широченная дебильная улыбка.Рога быка были украшены гирляндами цветов. Норман не задумался и на миг, онпросто протянул руку и сорвал маску с головы подростка, попутно вырвав клокволос на макушке, ну да наплевать.

— Эй! — заорал пацан. Баз маски он выглядел лет наодиннадцать. И все же в его голосе чувствовалось больше злости, нежели страха.— А ну-ка отдай, это моя маска! Я ее выиграл! Какого черта ты…

Норман снова протянул руку, сгреб физиономию мальчишки владонь и с силой толкнул его. Боковая стена павильона «Путешествие по южнымморям» представляла собой обыкновенный брезент, и подросток с воплем полетелспиной вперед, споткнулся, прорвал брезент и скрылся внутри павильона; осталисьторчать лишь его дорогие кроссовки.

— Скажешь кому-нибудь, вернусь и оторву башку, — пригрозилНорман дергающимся в брезентовой дыре кроссовкам. И бросился назад, на ходунатягивая маску на голову. От маски воняло резиной и мокрыми от пота волосамиее прежнего владельца, но не это волновало Нормана. Его беспокоило то, что вскором времени под маской нечем будет дышать от вони мочи Герти.

Затем его сознание совершило очередной скачок, и нанекоторое время он погрузился в озоновую дыру. В этот раз Норман пришел в себяна стоянке в конце Пресс-стрит; он ковылял, прижимая руку к правой сторонегруди, каждый вдох сопровождался адской болью. Как он и предполагал, смрадвнутри маски оказался нестерпимым, и он содрал ее, обрадованно хватая ртомпрохладный воздух, от которого не воняло ни мочой, ни вагиной. Норман посмотрелна зажатую в руке маску и вздрогнул — его потрясло нечто, таящееся в идиотскойвкрадчивой ухмылке Фердинанда. Бык с кольцом в носу и цветочным венком нарогах. С ухмылкой существа, у которого что-то похитили, — существа настолькоглупого, что оно даже не подозревает о пропаже. У Нормана возникло импульсивноежелание зашвырнуть дерьмовую маску как можно дальше, но он переборол себя. Нестоит забывать о дежурном на выезде с автостоянки, и хотя тот, разумеется,запомнит водителя, проехавшего в маске быка Фердинанда, возможно, он не сразусвяжет его с тем человеком, о котором в ближайшее время его будет расспрашиватьполиция. Если с помощью Фердинанда Норману удастся выиграть хоть немноговремени, ее следует сохранить.

Он сел за руль «темпо», бросил маску на соседнее сидение,наклонился и соединил провода зажигания. При этом вонь, исходящая от егорубашки, с такой силой ударила в ноздри, что на глазах появились слезы. «Розисказала, что тебе нравятся почки», — услышал он голос Грязной Герти, чертовойчерномазой шлюхи. Норман опасался, что этот голос навечно поселился в егоголове — словно кто-то изнасиловал его, оставив в черепе оплодотворенное семябудущего выродка.

«Значит, ты один из тех скромняг, которые не любят оставлятьпосле себя следы».

«Нет, — подумал он. — Нет, не надо. Перестань думать обэтом».

«Она просила передать тебе привет от ее почек… через моипочки…», и затем его лицо заливает поток жидкости, вонючей и горячей, какдетская лихорадка.

— Нет! — закричал он во весь голос и грохнул кулаком пообивке автомобильного салона. — Нет, она не может! Она не может! ОНА НЕ МОЖЕТПОСТУПАТЬ СО МНОЙ ТАК!