«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются»,подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончиласьборьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжийартиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не былоничего уже, кроме неба — высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримовысокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно иторжественно, совсем не так, как я бежал, — подумал князь Андрей, — не так, какмы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганнымилицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, — совсем не так ползутоблака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этоговысокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всёобман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и тогодаже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»

На правом фланге у Багратиона в 9-ть часовдело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинатьдело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложилДолгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, порасстоянию почти 10-ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьюттого, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдетглавнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернутьсяраньше вечера.

Багратион оглянул свою свиту своими большими,ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волненияи надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.

— А ежели я встречу его величество прежде, чемглавнокомандующего, ваше сиятельство? — сказал Ростов, держа руку у козырька.

— Можете передать его величеству, — поспешноперебивая Багратиона, сказал Долгоруков.

Сменившись из цепи, Ростов успел соснутьнесколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, стою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа,в котором всё кажется легко, весело и возможно.

Все желания его исполнялись в это утро;давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он былординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову,а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая.На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь ипоскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще невступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство,занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признакиприготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звукипушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.

В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, некак прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или дваорудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейнойпальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколькопушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общийгул.

Видно было, как по скатам дымки ружей какбудто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались исливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиесямассы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.

Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь,чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничегоне мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дымукакие-то люди, двигались и спереди и сзади какие-то холсты войск; но зачем?кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали внем какого-нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали емуэнергии и решительности.

«Ну, еще, еще наддай!» — обращался он мысленнок этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая вобласть войск, уже вступивших в дело.

«Уж как это там будет, не знаю, а всё будетхорошо!» думал Ростов.

Проехав какие-то австрийские войска, Ростовзаметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила вдело.

«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.

Он поехал почти по передней линии. Нескольковсадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб-уланы, которыерасстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольноодного из них в крови и поскакал дальше.

«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успелон проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему,показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороныхлошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростовпустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов,и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всёприбавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее ислышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились ихлошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку нафранцузскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.

Кавалергарды скакали, но еще удерживаялошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!»произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов,опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдольфронта, что было мочи у его лошади, и всё-таки не успел миновать их.

Крайний кавалергард, огромный ростом рябоймужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемодолжен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с егоБедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении сэтими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнутьнагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадьшарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бокаогромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась ещебыстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» иоглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятнофранцузскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничеговидеть, потому что тотчас же после этого откуда-то стали стрелять пушки, и всёзастлалось дымом.