Сварог вторично вздохнул с облегчением: еще одной проблемойменьше. Если язык один – есть шанс договориться. (И тут же подумал: сколько разв истории именно это обстоятельство служило толчком к какой-нибудь кровавойзаварушке…)

– Грубить-то не надо, – миролюбиво посоветовалон. – Позвольте отдохнуть у огня.

– А ты кто таков? – нерешительно спросили заросли.

– Да я, собственно, сам человек не местный… Бреду вот,мету дороги ветошью своих одежд, – Сварог потряс лохмотьямикамзола. – Семь сапог истоптал… то есть, семь пар. Эй, добрый человек,пусти к огоньку, а?

– У меня автомат, – донесся еще болеенерешительный ответ. – Еще шаг, и я стреляю.

– Уж больно ты грозен, как я погляжу, – вздохнулСварог, отметив про себя, что понятие «автомат» здешним знакомо. Хотя пес егознает, что оно здесь означает. – Вы же видите, я один, я безоружен. –И он показал кустам открытые ладони. – Посижу с вами малость и пойду своейдорогой.

– А ежели ты какая нежить лесная и тебе человечинкизахотелось?

– А на это я тебе скажу, что у меня с собой естьсеребро. Нежить ведь серебра на дух не переносит, так?

– Так-то оно так… Серебро, говоришь? Ну-ка дай…

Сварог отстегнул от пояса одну из многочисленных серебряныхвисюлек, по этикету обязательных как деталь непарадного, повседневногокоролевского туалета фамильных цветов, и бросил ее в кусты.

– Можешь оставить себе, – разрешил он. – Вкачестве платы за согрев…

В кустах зашебуршало, заворочалось, и на дорогу крадучисьвыбрался изможденный, дряхлый оборванец. Под мышкой, действительно как автомат,он воинственно сжимал длинный изогнутый посох, нацеленный куда-то в туман уардана два в сторону от Сварога.

– Чего надо? – недружелюбно осведомился он, глядямимо. На его ногах, до колен замотанных грязными портянками, красовалисьпотешные тапочки с длиннющими, заостряющимися носами.

– Так ведь погреться и отдохнуть, – ответилСварог. – Что еще надо усталому путнику…

Старец вздрогнул, по-птичьи наклонив голову набок, развернул«дуло» посоха к нему, и Сварог с некоторой оторопью понял, что старик слеп, каккрот: оба его зрачка были закрыты огромными выпуклыми бельмами.

– Погреться… – недоверчиво проворчал слепец, чутковслушиваясь в окружающее. – Самим мало.

– Да я и есть-то не хочу. Сыт, знаете ли, по горло.

– Все так говорят, а потом вещи исчезают… Ну, чеговстал! Проходи, садись, грейся. Можешь меня Бедером звать, так и быть…

Эти слова словно послужили сигналом отбоя тревоги: пришелецне опасен, можно расслабиться. Фигуры вокруг костра зашевелились, закряхтели,забормотали что-то, принялись почесываться и тянуть руки к огню.

Сварог секунду поколебался. Отчего-то эта компания емубыстро разонравилась. Впрочем, чутье на опасность молчит, так что…

Премного благодарен, – сказал Сварог, скромнопримостился по-турецки чуть в сторонке и с интересом, смешанным с толикойбрезгливости, разглядывал бродяг. Все как один были обряжены в разной степенисохранности лохмотья, все стары и потрепаны… и все как один слепы.

Вот занесла ж нелегкая…

Назвавшийся Бедером заботливо пристроил увесистый посох подсебя (как бы действительно не сперли) и потянулся к мясу. Несколько раз сунувпальцы в огонь и зашипев от боли, он наконец нащупал тушку, снял ее с палки ипринялся смачно рвать на более-менее одинаковые части. Со всех сторон к немупотянулись костлявые дрожащие руки. Каждому (кроме, вот спасибо, Сварога)досталось по куску. Прореженные зубы впились в мясо, по небритым подбородкампотек жир, утренний воздух наполнился чавканьем и сопением. Сварог молчапонаблюдал за трапезой, потом отвернулся, тишком сварганил себе бутерброд светчиной и проглотил в три приема. Король завтракает с клошарами: демократия вдействии. Привыкайте, ваше величество, здесь никто знать не знает, что выкороль…

Неведомо откуда появилась темная бутылка с длинным горлышком,заткнутым грязной тряпицей, и каждый по разу припал к бутыли трепетными,перепачканными в жире губами. После чего она была протянута Сварогу. Онневольно отшатнулся.

– Спасибо, папаша, я не пью.

Чавканье вдруг прекратилось, бельмастые глаза осуждающе уставилисьна него.

– Ты можешь не есть, – с недовольством в голосесказал Бедер. – Ты можешь идти своей дорогой. Но если тебе предлагаютвино, ты не можешь отказаться. Пей.

Сварог обреченно принял бутылку. Вот они, проблемы первогоконтакта двух цивилизаций… По привычке проверил на предмет наличия яда,посмотрел бутыль на свет, вздохнул и, стараясь не касаться горлышка губами,сделал малюсенький глоток. Неимоверным усилием воли сохранил лицо, непередернулся и даже умудрился выдавить из себя:

– Спасибо, – вернул бутылку Бедеру. – Большоеспасибо… папаша.

Да-с, господа, такого пойла ему не приходилось пивать и вовремена повсеместной борьбы с алкоголем, когда что угодно гнали из чего угоднои кушали с превеликим удовольствием… И магия вот это ядом не считает?!.

– А не подскажете ли, уважаемые, – поинтересовалсяСварог, продышавшись и решив, что знакомство состоялось, – если я по этойдороге пойду, то куда выйду?

– Ты не из этих мест, – подал голос старик слева,в надвинутой на лоб потрепанной шапочке с ушами, крепко-накрепко завязаннымипод подбородком, и вытер пальцы о голые колени. – Ты говоришь по-другому,ты одет по-другому. Кто ты и откуда? И как попал сюда?

«А откуда они знают, как я одет?» – подумал Сварог.

– Странник я. Мой дом… там, – он неопределенномахнул рукой, и старцы дружно дернули головами, отслеживая шорох Свароговойодежды.

– И куда ты теперь идешь?

Напоминало допрос, но – пока будем соблюдать приличия.Сварог обратил внимание, что посох под задницей Бедера венчает вделанный в негокрупный красный камень. Рубин, что ли?

– Говорю же, мне бы в город попасть, – терпеливообъяснил он. – Есть тут город поблизости?

– Есть-то он есть, – задумчиво протянул тот, что вшапке. – Город Митрак, столица княжества Гаэдаро. Но ведь тебе домой надопопасть, а не в город…

Ого! Такого Сварог никак не ожидал. На нем что, написано,что он из другого мира? Так ведь эти-то слепые…

– А где мой дом? – вкрадчиво спросил он, внутреннеподобравшись.

– Гас! – строго прикрикнул на приятеля Бедер.

– А ведь Гас прав, – вдумчиво ковыряясь в остаткахзубов, встрял пенсионер, обутый в деревянные башмаки. – Ему надо домой. Ноего дом очень далеко. И вряд ли ему хватит жизни, чтобы вернуться…

– Если, конечно, он не знает, где лежит Тропа, –добавил оборванец справа.